Лайка
Шрифт:
– Пойду-ка я, доченька, схожу к Хандогиным, – тихо сказал Никита, вставая с лавки. – У них, наверное, там Рита – заберу ее домой. Да и с дядей Сашей мне надо кое о чем поговорить насчет планов на завтрашний день. Я тут подумал: пожалуй, они тоже баню собираются топить. Так я им скажу, что мы все попаримся у нас. Ты тогда топи нормально уж, договорились?
Дом Хандогиных, вернее, родителей Тани и Светы, находился в самом центре поселка рядом с магазином. После того, как Сашка женился на сестре Тани почти сразу после свадьбы Никиты, они сперва полтора года жили у родителей Сашки: Никита на свои деньги это время строил дом, и поэтому приходилось примаком жить у жены. Когда же Никита и Таня справили новоселье, родители Светы упросили младшего как бы зятя, если смотреть по возрасту, то есть Хандогина,
– А-а, вернулся наш больной, – поздоровавшись, как обычно немного угрюмо хрипловатым голосом, констатировал факт появления своего родственника хозяин дома. – Не проспишь большую воду на своей Нымде? Ночью у нас тут такой ливень шел, прямо, как летом. Все уже разошлись по своим местам, а я остался ждать тебя – завтра вместе и двинемся… Я-то хоть как доберусь, а ты, смотри, чувствуешь себя неважнецки… Может, сопроводить тебя до перевалочного пункта, а?
– Дождь, видишь, опять потихоньку начинается, – ответил Никита и присел на край чурбака под козырьком крылечка предбанника, – а на востоке так и вовсе льет, видимо, не переставая. Так что доберусь, Сашка, а тебе огромное спасибо за предложенную помощь. Я вот подумал и решил бочку с бензином нынче не брать с собой…
Никита замолк, не зная, что говорить дальше. Сашка же, услышав эти слова, словно окаменел, перестав колдовать над постромкой нарт. Так он просидел минуты три, потом медленно повернул голову в сторону Никиты и все понимающим взглядом сибирского охотника посмотрел тому в глаза. Сашка уже собрался было что-то сказать, но тут позади Никиты с шумом открылась дверь, и послышался звонкий детский крик: «Папа! Папочка вернулся!» Одновременно в сенях грохнулось пустое ведро, и тут же строгий женский голос стал журить: «Ты, Петька, пострел эдакий, куда ты-то несешься? Видишь, в ведре вода была, и ты разлил ее перед самым выходом?»
– Вот наши младшенькие архаровцы появились, – улыбнувшись, кивнул головой Сашка в сторону дома.
У Саши со Светой также было трое детей: два сына и дочь. Старший сын, Павел, как уже говорилось, был младше Насти на год. Дочка Лена была старше Мишки на полгода, но учились в одном классе. Младшему же сыну Петьке шел пятый год.
Рита, быстро нацепив на голые ноги свои резиновые сапожки, подбежала к отцу и обняла его за ногу.
– Привет, Никита, – поздоровалась, появившаяся вслед за Ритой, Света. – Что там, в Туруханске, врачи тебе сказали?
– Да, вроде, буду жить, – ответил Никита и тихо шепнул Сашке. – Смотри, не проговорись никому – пока рано.
– Я зашел пригласить вас к нам в баню, – обратился Никита снова к хозяйке. – Ну, а потом соорудим прощальный вечер – завтра опять нам с Сашкой в тайгу на три месяца.
Сашка встал с порога предбанника и прислонил бережно нарты к дверному косяку.
– Света, принеси-ка нам, пожалуйста, ту распечатанную карту, что утром показывала, – обратился он к жене и, переведя взгляд на своего родственника, прошептал, – сейчас я покажу что-то необычное.
– Что же такое необычное случилось за два дня моего отсутствия? – равнодушно спросил Никита и, взяв на руки Риту, поцеловал ее за щечку. Рита, радостно засмеявшись, обняла своего папу за шею и прижалась к его бороде.
В это время Света выбежала обратно со стандартным листком бумаги и подала ее сыну. Тот, уже к этому времени обувшись в свои сапожки, гладил подошедшую хозяйскую собаку-соболятницу Ласку. Мишка перехватил листок и подбежал к отцу.
– Вот, смотри, что на почте Свете прислали, – забрав листок у сына, Сашка сунул его под нос свояка.
– Ну, карта наших мест – это я узнаю. И что дальше?
– А дальше вот что: видишь, вот эту красную точку – точнёхонько возле твоей самой дальней избушки?
– Вижу… Да, это там, – всмотревшись на распечатанную карту, сказал Никита, все еще не понимая, к чему ведет разговор Сашка.
– Говорят, небольшое землетрясение было, а эта точка – предполагаемый эпицентр. Теперь понял? 3.7 балла…
– Только этого мне не хватает, – поморщился Никита, ставя Риту на землю. – Интересно, что с избушкой? Откуда тут у нас землетрясения?..
К шести часам дождь перестал моросить. Никита к этому времени завершил почти все мелкие дела перед отправкой на свой участок, ополоснулся быстренько в еще не жаркой бане и, чуть посидев с детьми, которые к тому времени все собрались дома, заторопился к Тане. Было довольно темно и, как назло, почему-то не включали до сих пор уличное освещение, хотя свету от них было не так уж и много – они служили в такое время года скорее обозначением населенного пункта. Никита решил сделать крюк по улице, боясь идти напрямик задами через огород из-за опасения застрять в прокисшей от дождя земле на картофельном участке. Он прошел мимо длинного, срубленного еще в пятидесятые годы, основного здания школы и вышел на пригорок за пришкольным интернатом. Днем с этого места открывался грандиозный вид на Енисей и на противоположный берег, особенно осенью в ясную погоду, когда воздух становился хрустальным… Никита прислонился к стволу старой лиственницы, и снова тяжелые мысли, от которых убегал целый день, общаясь с детьми, вдруг накрыли его так, что внутри будто бы даже остановилось сердце. Неожиданно небо прямо перед ним посветлело, и через минуту через рваные тяжелые облака выглянула полная луна. Водная рябь внизу заискрилась миллиардами блесток, словно это вовсе не река, а сказочное огромное чудовище с фосфоресцирующей алмазной чешуей. Удушающая пустота внутри сама по себе растворилась благодаря этому фантастическому представлению, и сердце Никиты словно наполнились счастливо-грустным лунным светом. «Что же я пытаюсь хоронить сам себя раньше времени? – с укором к самому себе, подумал он, чувствуя, как эта нечаянно появившаяся луна зародила в его душе ничем неоправданную, может быть, надежду. – Если я буду так впадать в уныние, то и до конца сезона не дотяну. Надо брать себя в руки и ни в коем случае не сдаваться. У меня дети, нам с Таней надо обеспечить поступление Насти в вуз, а для этого надо вернуться из тайги с добычей и съездить потом в Красноярск…» В это время луна, как внезапно появилась, так же и резко скрылась за плотной грядой облаков. Все вокруг снова погрузилось в темный мрак осенней ночи. Никита глубоко вздохнул и направился в сторону ярко светящихся окон пришкольного интерната. Только он сделал с десяток шагов, как включилось-таки уличное освещение поселка.
Когда Никита вошел в прихожую-фойе интерната, за левой чуть приоткрытой дверью, откуда доносился приятный запах рисовой каши со сливочным маслом, он услышал детские радостные голоса и звяканье ложек о посуду – воспитанники учреждения ужинали. Никита без стука открыл правую дверь и почти лоб в лоб чуть не стукнулся со своей супругой.
– Ой, а я увидела тебя, как ты вроде прошел сюда, а потом потерялся, – тихо сказала Таня, делая шаг назад и пропуская мужа.
– Куда я могу потеряться, – стараясь как можно бодро и жизнерадостно, ответил Никита, садясь на табуретку рядом с печкой, которую сам же семь лет назад и выложил. – Весело тут ребятишки пищу принимают – вот и заслушался-засмотрелся. Я тут у тебя последний раз в мае вроде был?
– Весело у нас – этого хватает, – покачала головой Таня и села на стул рядом с мужем.
Наступила тишина. Вот дети шумно вышли из столовой и прошли внутрь бывшего клуба в свои комнаты. Опять тишина. Никита понимал, что Таня ждет его слов. Он два дня все думал, как и что скажет жене, но так и ничего вразумительного для себя не придумал.
– Жизнь такая простая штука, Танюша, – прошептал Никита, все еще размышляя, сказать ли все сразу или же немного сгладить каким-то образом вердикт врача, – что порой из-за этой простоты не знаешь как вести себя и что говорить…