Лазарев. И Антарктида, и Наварин
Шрифт:
В день смотра погода выдалась отменная. По-весеннему тепло, чуть жарче обычного ласкало лицо солнце, ясная синева неба отражалась в лазурной глади бухты. Корабли принарядились, украсились. На палубах, реях белели форменки матросов.
Пароход с султаном и его свитой, сопровождаемый орудийными залпами салюта, обошел строй кораблей и направился к азиатскому берегу. На ровной поляне выстроились войска.
Вместе с султаном на берег отправился и Лазарев.
На левом фланге выстроилась поротно, по кораблям, тысяча матросов во главе с офицерами.
Султан с верховным визирем, военным министром, большой свитой, в сопровождении Муравьева и Лазарева обошел построенные каре. Оркестр играл марш, султан здоровался с каждым батальоном по-русски: «Здорово, ребята!»
Начался церемониальный марш колоннами побатальонно. Предпоследним маршировал батальон личной гвардии султана. Замыкали шествие моряки. Лазарев немного волновался. Нога матросов три с лишним месяца не ступала на берег. Во главе моряков в парадном мундире, салютуя шпагой, молодецки печатал шаг командир «Чесмы» капитан 1-го ранга Юрьев. Равняясь на командира, подтягивала шаг вся колонна. Когда они проходили мимо султана, тот прищелкнул языком, а Муравьев наклонился к Лазареву:
— Ваши молодцы утерли нос турецкой гвардии.
Всяк кулик свое болото хвалит.
На следующий день в приказе Лазарев объявил «гг. командирам совершенную признательность мою, в особенности же командовавшему фронтом капитану 1-го ранга Юрьеву и находившимся в строю гг. штаб- и обер-офицерам и нижним чинам, представляя сим последним выдать не в зачет обыкновенной порции по чарке вина».
Весна принесла потепление не только на континент. Явно усматривая потерю прежнего преимущества в делах Порты, Англия и Франция уговорили Мегмета-али подписать перемирие с султаном.
В один день в серале султана появились сразу два чрезвычайных посла. Первый — английского короля, лорд Джон Понсонби, второй — русского императора, генерал-лейтенант граф Алексей Орлов. Русскому послу, кроме того, царь вверил «главное распоряжение всеми сухопутными и морскими силами, назначенными в помощь Оттоманской Порте».
Понсонби и Орлов буквально столкнулись на ступеньках сераля. Английский посол занервничал. Он прибыл в столицу раньше Орлова. По этикету, султан должен принять его первым. Иначе английская корона будет унижена. Но за Орловым сегодня немалая сила у стен Константинополя.
Орлов, учтиво раскланявшись, сам предложил, чтобы лорда приняли первым. У Понсонби отлегло от сердца, и через полчаса он, откланявшись, с довольным видом покинул сераль. Но граф больше двух часов провел у султана.
В полном согласии они пришли к мнению, что пора двум великим соседям подумать о заключении «прочного и почетного» соглашения. Без третьих лиц. У султана оказалась одна закавыка.
— Мегмет-али упорствует и сказал, что его армия не уйдет из наших владений, пока русские войска не покинут Босфор.
Красивое лицо Орлова стало твердокаменным:
— Я имею окончательное решение моего государя императора. Ни под каким предлогом не покидать проливы, покуда египетские войска, до единого солдата, не покинут владения подвластной вашему величеству Османской империи.
Из дворца султана Орлов прямым ходом направился к пристани. Там ожидал его пароход «Громоносец».
Прибыв в Константинополь, он сразу предупредил Лазарева о желании видеть своими глазами Черноморскую эскадру.
— О ваших успехах только и толкуют во дворце. Его величество наказал мне убедиться в подлинности происходящего.
Едва Орлов ступил на палубу «Громоносца», на фор-стеньге взвился флаг Чрезвычайного посла. За версту до строя кораблей граф пересел на изящно убранный катер и направился к эскадре.
В первом ряду полумесяцем выстроились линейные корабли, за ними вторую линию образовали фрегаты, корветы, бриги.
На реях всех кораблей во весь рост в выходной форме стояли матросы. Семнадцать выстрелов приветственного салюта со всех судов слились в непрерывную канонаду, которая сотрясала бухту.
Приняв рапорт Лазарева, Орлов пригласил его на катер. Церемония продолжалась, начался обход эскадры. Каждый корабль встречал главнокомандующего барабанной дробью и музыкой встречного марша. В ответ на приветствие графа неслось громогласное матросское «ура!».
Вся эта красочная панорама происходила перед взорами тысяч жителей столицы, усеявших берега бухты.
Орлов впервые принимал такие почести и был в восхищении.
— Я буду докладывать государю о порядке и совершенном устройстве вверенного вам экипажа. Видимо, ваши люди служат за совесть. Матросы молодцы. — Орлов остановился на мгновение, вспомнив худощавые фигурки матросов на катере. — Как довольствуют служителей, все ли в порядке?
Не привык Лазарев жаловаться и фискалить, однако в Николаеве интенданты совсем распустились. Сколько писал об этом Меншикову, все напрасно. Надо пробовать другие варианты, капля камень точит.
— Откровенно, ваше сиятельство, нас интенданты из Николаева не особенно жалуют. Бывает время, перебиваемся одними сухарями.
— Кто виноват? — меняя тон, резко спросил граф.
— Долгая песня, ваше сиятельство. Сидит на флоте обер-интендант, грек Критский. От него все беды.
— А что же Грейг? — Орлов постепенно раздражался.
— Видимо, люб ему Критский более, чем его проделки.
Доложил Лазарев графу о прибытии Корнилова и Путятина, тот рассмотрел внимательно карты проливов, схемы управления, похвалил. В конце подвел итог, порадовал приятным сообщением:
— Согласно высочайшего разрешения, извольте, ваше превосходительство, выдать всем нижним чинам за примерную службу по одному рублю, каждому служителю. Реестр завтра же представьте мне и получите необходимую сумму.
«Пожалуй, такие смотры я согласен каждую неделю устраивать», — мелькнуло у Лазарева.
Под впечатлением торжественного приема Орлов писал Меншикову:
«Я почитаю долгом сообщить между тем, что, благодаря неусыпным попечениям г. вице-адмирала Лазарева, эскадра наша день ото дня совершенствуется по всем частям и ныне уже приведена, можно сказать, в блестящее состояние. На большей части кораблей арсеналы приведены в порядок и убранство; во внутреннем расположении судов сделаны некоторые улучшения; по части вооружения и наружного устройства также введены значительные перемены, клонящиеся вместе к красоте и удобству; все суда выкрашены вновь с особенным вкусом… Иностранцы, посещавшие наши корабли, отдают справедливость господствующему на оных порядку и исправности. В сем отношении замечателен, между прочим, отзыв французского посла, который в разговоре со мной откровенно сознался, что, хотя ему доселе и было известно существование нашего флота в Черном море, однако он никак не ожидал увидеть оный доведенным до такой степени совершенства». Не забыл граф похвалить и рейд Корнилова и Путятина по Дарданеллам: «Я не сомневаюсь, что сей труд, произведенный с величайшею точностью и тщанием, послужит во многом к дополнению сведений, имеющихся доселе о Дарданелльском проливе, и удостоится всемилостивейшего внимания».