Льдинка
Шрифт:
– Ну успокойся, – неловко проговорил дядя. – Если не можешь говорить, я приду потом.
– Нет, – зашептала Лана, хватаясь за руку Евгения. – Дядя Женя, послушайте… я не сумасшедшая…
– Я не считаю тебя сумасшедшей, – серьезно сказал он, мягко сжимая в своей ладони тоненькие пальчики племянницы.
Вздохнув, Лана как можно подробнее рассказала все, что знала.
Когда она закончила, ее лоб усеивали бисеринки пота, а голос был таким тихим, что Евгению приходилось наклоняться к девушке, чтобы услышать ее.
Он долго молчал, возле глаз залегли глубокие морщины.
– Я верю тебе, – сказал он наконец и посмотрел Лане прямо в глаза. – Здесь часто происходят необъяснимые вещи. С тех пор… помнишь, я рассказывал тебе про метеоритный дождь?
Лана кивнула.
– Сюда даже приезжала комиссия из Москвы, проводили исследования, брали почву на экспертизу, в общем, долго рассказывать. Но факт есть факт: раз в двадцать пять – двадцать семь лет что-то обязательно происходит, и никто не может выяснить причину. Я вот что тебе скажу. Никакого дома в тех местах нет и никогда не было. Только не пугайся, я же сказал, что верю твоим словам. Пока вас искали, мы обшарили чуть ли не полтайги. Хорошо, поспели вовремя, пару минут позже, и тебя бы не было в живых. Молодец, что смогла развести костер.
– Так что с ребятами? – не успокаивалась Лана.
– Я не знаю, – честно сказал Евгений. – Их ищут… хотя уже прошло три дня.
– Как?! – Лана ошеломленно уставилась на дядю. – Я уже три дня здесь?!
– Да. К поискам присоединились спасатели из Хабаровска, над тайгой патрулирует вертолет с военной базы, но, к сожалению, пока никаких результатов.
– Дядя Женя, они были в ДОМЕ, – жалобно проговорила Лана, чувствуя, что совершенно вымоталась, этот разговор отнял у нее последние силы.
– Слушай меня, девочка. Скоро к тебе придут люди из милиции. Они будут задавать много вопросов, и некоторые из них могут показаться тебе некорректными, а может, и вообще оскорбительными.
– Как это? – испугалась девушка.
– Если ты скажешь им то, что рассказала мне, они могут подумать, что ты принимала наркотики. А может, сошла с ума, не знаю даже, что хуже, – тихо, но твердо сказал Евгений. Он уже знал, что допрос планируется провести завтра утром, и он был рад, что успел предупредить племянницу. – Поэтому я прошу тебя ничего не говорить.
– То есть как?
– Очень просто. Скажи, что в темноте ты потерялась, бродила, звала на помощь, а потом нашла снегоходы. Ничего не помню, ничего не знаю, вот так будет лучше всего.
– Но я ведь говорю правду, – с ужасом прошептала Лана, чувствуя, как внутри нее ворочается что-то страшное, пытаясь выкарабкаться наружу. – Как же их найдут, если… если я буду врать, да еще милиционерам? За это ведь могут привлечь?!
Евгению огромного труда стоило выдержать взгляд наполненных безграничной болью глаз.
– Этим ты только ухудшишь ситуацию, – сказал он. – Сейчас для тебя главное – поскорее поправиться, милиция нам не поможет. Прости, но это правда. Поверь, я знаю о чем говорю. Если тебя это утешит, то скажу еще кое-что. После твоего рассказа я больше чем уверен, что с твоими друзьями все в порядке.
Евгений ласково погладил Лану по щеке и поднялся с кровати:
– Мне нужно идти. Помни, что я тебе сказал.
– Помню, – выдавила из себя слабую улыбку Лана.
– Завтра прилетит твоя мама, я встречу ее, – улыбнулся в ответ дядя. – Выздоравливай, и мы вместе будем думать, как вернуть обратно ребят.
Он быстро вышел, не оглядываясь, а Лана осталась наедине со своими мыслями. После продолжительной внутренней борьбы она решила, что будет лучше послушаться дядю.
«Вернуть обратно ребят»… Что бы это значило? В сознании возникли обрывки страшного сна – ее друзья тонут в водовороте, а из-под воды за ней наблюдает чье-то мертвое лицо.
Она уснула беспокойным сном, вздрагивая и что-то шепча.
Спустя два часа стало ясно, что буря движется прямо на них. Фиолетовая полоска на горизонте росла с ужасающей неизбежностью, постепенно заполняя небо, ветер тоже усиливался, угрожающе завывая и чуть ли не сметая на своем пути палатки. Они громко хлопали под его порывами, словно вот-вот взмоют в стремительно темнеющее небо.
Начался аврал, лагерь напоминал встревоженный муравейник. Дильс, до этого всегда спокойный, как с цепи сорвался, будто внутри него лопнула какая-то важная струнка, отвечающая за нервную систему. Он проклинал все и вся, подгоняя молодежь, будто опаздывал на поезд, как если бы прибытие следующего ожидалось не ранее чем через год. Тух-Тух стоял в сторонке, глаза чуть прикрыты, будто дремлет, но у Тимы почему-то сложилось впечатление, что он внимательно следит за ними, как змея, готовящаяся к броску. Его глаза были похожи на яркие лампы, на которые набросили накидки.
Он терпеливо ждал. О да, ждать он умел. Пока все идет так, как он планировал. Конечно, жаль Сигурда и Арни, но в этом есть и определенные плюсы. Мертвые равнодушны к золоту. Как говорят эти русские, лес рубят, щепки летят.
Единственный эпизод в происходящем не вписывался в его сценарий. Он никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах лишился куска мяса на ноге. Собака – так, чушь, это было первое, что пришло ему в голову. Он знал, что ему не поверят, но нужно же было что-то сказать. Штаны у него целые, он все время был один. Получается, он сам отсек от себя мясной ломоть.
Где-то глубоко, в самых потайных закоулках мозга, выкристаллизовалась робкая мысль, совершенно не претендующая на то, чтобы быть принятой во внимание: это было как-то связано с Белым Саваном. И ощущения при воспоминании об этом были какими-то диковинными, необычными и… странно возбуждающими.
Спина Тух-Туха покрылась горячим потом, который пронизывающий ветер быстро превратил в холодную липкую субстанцию. Теперь он вспомнил. Да, он сам срезал мясо. И если бы не его могучая сила воли, он бы продолжал кромсать себя, пока бы не истек кровью. С улыбкой зомби на застывшем лице и выпученными глазами.