Льды уходят в океан
Шрифт:
— На биллютене он, Харитон-то. Башка, байт, раскалыватца. Трещит, байт, как бочонок... Дикой стал от болито и едкой. Такой едкой, што и господь не приведи. Нервенный то есть...
А Харитон в это время в поте лица своего трудился на городском кладбище, заканчивая третью железную ограду. Беседин работал рядом — варил крест. Работали молча, сосредоточенно: время — деньги... Попал сюда Харитон, как ему казалось, случайно. Шел в воскресенье по городу, неожиданно встретился с бывшим бригадиром. Илья Семенович, не останавливаясь, холодно кивнул и проследовал дальше. Будто и не было никогда никакой дружбы, будто не вместе погибали на Шпицбергене.
Харитон хотел обидеться, но раздумал: в жизни всякое ведь бывает, чем черт не шутит — может, придется еще кланяться Беседину...
Догнал.
— Илья Семенович, не узнаете?
— Узнаю. — Беседин насмешливо окинул его взглядом, губы его тронула ухмылка. — Таких заметных персонажей не узнать нельзя. Чего надо?
— Да я ничего, просто так... Не чужие ведь, чтобы разминуться, не поговорив.
Илья остановился против витрины и, глядя не на Езерского, а на выставленный в витрине телевизор, бросил:
— Ну, давай высказывайся. О моем предложении не забыл? Насчет перехода в артель?
— Не забыл, Илья Семеныч, думаю. Оно ведь не просто — взял да решил. Все ж таки — доки! Предприятие!
— А артель — что? Хала-бала? Там капиталисты трудятся? Дура мамина! Не соображаешь — молчи. Ясно?
— Ясно, Илья Семеныч. Я все понимаю.
— Понима-аю! Понимал бы — не вилял бы хвостом, как треска в проруби. Человеку добра хочешь, а он... — Илья взглянул на Харитона, хотел было крепко выругаться, но вдруг обнял его за плечи, сказал: — Пойдем пройдемся. Поговорим...
У него внезапно возникла идея, за которую он сразу ухватился. Блестящая идея! Сработает она наверняка, в этом, отлично зная Езерского, Беседин не сомневался. Надо только обдумать детали.
Через две-три минуты Илья сказал:
— Ладно, я не тороплю. Мне не к спеху. А сейчас... Скажи, заработать хочешь? Помимо того, что в доках?
Харитон выскочил вперед, заглянул в лицо Беседину:
— Заработать? Какой же рабочий человек от заработка отказывается, Илья Семеныч? Да еще если честным путем...
— Нечестных путей у Беседина не бывает, — заметил Илья. — Беседин — не жулик какой-нибудь, а рабочая косточка! Ты что, не знал этого?
Харитон смутился:
— Да я не в этом смысле, Илья Семеныч. Я вообще.
— Вообще-е! — передразнил Илья. — Вообще только дети родятся, когда их папы да мамы по разным квартирам живут. Понял?
Харитон хихикнул.
— Шутник вы, Илья Семеныч. Каким были шутником, таким и остались. — И тут же, боясь, что Беседин забудет о своем предложении, напомнил: — Вы насчет того, чтобы подработать, Илья Семеныч...
Беседин спросил:
— Бюллетень дня на три оформить сумеешь? Если не сумеешь — помогу. А работа... Работа обыкновенная, но срочная — ограды на кладбище варить. Есть, знаешь, люди, которые трясутся, как бы их усопших родственничков не стянули. А сварщикам от этого вот как хлопотно! Короче говоря, за три дня шестьдесят пять — семьдесят тугриков гарантирую. Но работать — по-беседински. Понял?
Харитон понял. И, прикинув, подумал: «За семьдесят рублей в доках я должен трудиться полмесяца. А тут — три дня. От такого счастья только дураки отказываются. Правда, Талалин взбесится. Еще вчера жаловался, что по всем швам трещит график. Но Талалин Талалиным, а своя рубашка ближе к телу. Да и не пронюхает Талалин, кладбище от доков далеко...»
Все же сказал:
— Илья Семеныч, только чтоб все шито-крыто было. Без шума. Потому что, если Талалин узнает, неприятностей не оберешься.
— Насчет этого можешь не беспокоиться, — заверил Илья.
И Харитон начал варить ограды. Не зная, конечно, что Беседин подстроил ему ловушку.
На третий день после полудня, сославшись на необходимость побывать в городе, Илья Семеныч ненадолго ушел с кладбища. Встретив какого-то старого приятеля и выпив с ним по стаканчику винца, Беседин наплел ему что-то насчет «розыгрыша» Харитошки Езерского и уговорил позвонить Смайдову. Они вместе вошли в телефонную будку и набрали номер парткома. Илья подсказывал, приятель говорил:
— Это звонят из артели. Жалуемся вам, товарищ парторг: инвалидов уверяют, что не хватает работы, а начальник цеха Беседин устраивает доковским сварщикам калым. Езерский ведь докер? Чего ж он на кладбище кресты варит?
И повесил трубку.
«Идея» Беседина была проста: Смайдов, конечно, поручит Талалину проверить «сигнал», факт подтвердится, и, возможно, Езерского вытурят из доков. А куда ему потом податься? Ясно, куда — к Беседину!
...Петр Константинович действительно поручил Марку проверить «сигнал». Правда, увидев Беседина и Езерского на кладбище, Марк не стал к ним подходить. Вспомнил, как старушка говорила: «Башка, байт, раскалыватца», и зло сплюнул. Но Смайдову сказал:
— Продраить его с песочком, чтоб на всю жизнь запомнил! Нельзя же без конца спускать этому шкурнику!
Примерно так же думал сейчас и Петр Константинович. Именно продраить, чтоб запомнил на всю жизнь. Только так его можно вытащить из болота, откуда он сам никогда не выберется.
«Но чего темнит Борисов? — подумал Смайдов. — Чего мнется?»
Василий Ильич наконец прервал молчание.
— Слушай, Петр Константинович, не хотел тебе сейчас говорить кое о чем, но придется сказать. Понимаешь, несколько дней назад горком сделал запрос, кого мы можем послать в Индию... Ну, я и назвал Езерского. Бог с ним, думаю, пускай едет, нам от этого только полегчает. А Лютиков, конечно, сразу согласился. Мне даже кажется, что он и сам хотел протолкнуть Харитона.
Смайдов устало смотрел на Борисова. Выходит, он был прав? Хорош начальник цеха, хоро-ош! Допустить такую беспринципность — куда же дальше?!
Борисов встал, подошел к Смайдову и сел рядом с ним.
— Ну чего ты на меня смотришь так, будто я твой враг?
Смайдов молчал. Как всегда в минуты нервного возбуждения он поглаживал неживые пальцы протеза, поглаживал так осторожно, точно боялся причинить им боль.
2
Харитон приоткрыл дверь, просунул голову, спросил: