Лэ о Лэйтиан
Шрифт:
– Горлим, о Горлим!
– стекает слеза, -
Нет, ты не смог бы меня позабыть.
Увы! Тебя в битве сумели убить,
И ныне должна среди голых камней
Одна умирать без любви я твоей!
Он закричал - и тут пламя свечи
Погасло, и в ветре холодной ночи
Волки завыли; на плечи легли
Цепкие руки из адской земли.
И Моргота слуги, его там поймав
И в цепи жестоко его заковав,
Повели к Саурону, начальнику
Волков повелитель и духов немых,
Безжалостней всех, кто вставал на колени
Пред Моргота троном. На Острове Тени
Твердыня его; но он вышел вперед,
По Моргота воле отправясь в поход,
Чтоб Барахира найти в этот раз.
В лагере мрачном сидел он сейчас,
Его слуги добычу туда волокли.
На Горлима тяжкие пытки легли:
В оковах теперь его ноги и руки,
Он был погружен в жесточайшие муки,
Чтоб волю сломать и сознанье склонить
Предательством пытку свою прекратить.
Но ничего он тогда не сказал
О Барахире, печать не сломал,
Что верностью крепко сковала язык;
Но наступил перерыва тут миг,
Рядом неслышно тогда кто-то встал
И, наклонившись, ему зашептал,
Об Эйлинель ему стал говорить:
– Хочешь зачем свою жизнь позабыть,
Когда тебе нужно лишь несколько слов,
И вместе ты с нею уйдешь без оков,
И жить вы отправитесь в дальний предел,
Друзья Короля? Что б еще ты хотел?
И Горлим, истерзанный долгою мукой,
Измученный ныне с женою разлукой
(В Сауронову сеть, был уверен, попалась
Еще и она), и тогда зашаталась
Верность, желания в нем возросли.
Не успел он решиться, его повели
Туда, где на камне сидел властелин,
К Саурону немедля. И ныне один
Пред страшным и темным он ликом стоял,
Сказал Саурон: - Ну же, смертный шакал!
Что же я слышу? Решил ты со мной
Теперь торговаться? Ну, правду открой!
Какая цена?
– И тут Горлим склонил
Голову низко и все повторил
Медленно через мучения тьму
Бесчестному он властелину тому,
Что хочет он вновь на свободу уйти
И Эйлинель свою вновь обрести,
Чтоб жить их отправили в дальний предел,
Друзей Короля. Больше он не хотел.
В ответ Саурон, улыбаясь, сказал:
– Раб! Как ты мало себе пожелал
За позор, что отныне у всех на виду!
Исполню я это! Так ну же, я жду.
Быстро мне правду теперь говори!
Но Горлим уже колебался внутри,
Но взгляд Саурона его удержал,
Он стал говорить и ни слова не лгал:
От первого шага он должен идти
Вперед
Все, что он знал, он теперь рассказал,
Своего властелина и братство предал,
И, замолчав, на лицо он упал.
Саурон рассмеялся тогда: - Ты шакал,
Низкий червяк! Ну-ка, встань поскорей,
Слушай меня! Ныне чашу испей,
Что я приготовил тебе, наконец!
Только фантом ты увидел, глупец,
Его сделал я, чтобы он изловил
Твой разум влюбленный. Лишь он это был.
Холодно жить с Саурона фантомом!
Твоя Эйлинель! Лишь могила ей домом,
Мертва она, плоти ей больше не надо.
Но все же тебе подарю я награду:
Ты с Эйлинель скоро будешь опять,
В постель ее ляжешь, чтоб больше не знать
О войне - или мужестве. Вот твоя плата!
И Горлима тут потащили куда-то,
Жестоко убили; и мертвое тело
В могилу, во влажный курган полетело,
Давно Эйлинель там лежала в земле,
Убитая Орками, в черной золе.
Смерть была Горлиму так воздаяньем,
Проклял себя он последним дыханьем.
Обрушился Моргота ныне удар
На Барахира; от бдительных чар
Ничего не осталось предательства силой,
Место святое им стало могилой,
Аэлуин; ныне обнажены
Тайные тропы пред ликом войны.
III.
С Севера темная туча ползла;
Ветер осенний преддверием зла
Свистел среди вереска; в серой печали
Аэлуина там воды лежали.
– Берен, мой сын, - так сказал Барахир.
–
Знаешь ты, слухом наполнился мир,
Что выслано войско теперь против нас;
И пищи уже истощился запас.
И на тебя ныне жребий упал,
Должен пойти ты один среди скал,
Ты у друзей должен помощь достать
И, что в лесах нового слышно, узнать.
Да будет удача с тобой на дороге!
Мы ныне тебя отпускаем в тревоге,
Нас мало теперь, возвращайся скорей:
Горлим блуждает уже много дней
В лесах, или умер. Прощай ныне ты!
И Берен ушел, и среди темноты
Стук его сердца слова повторял,
Последние, что от отца услыхал.
Далеко Берен шел так по склону горы.
Сауроновы видел в лесу он костры,
И отдаленный услышал он вой
Волков, что охотников мчались тропой,
И, повернув, побежал он легко,
И ночевал он в лесу далеко.
Крепко заснул от усталости он,
Спрятаться ныне в лесу принужден,