Лэ о Лэйтиан
Шрифт:
Он не за жизнь, не за радость сражался,
Последние дни он наполнить пытался
Борьбою, чтоб Моргот почувствовать мог,
Как местью ударит разящий клинок,
До того, как со смертью окончится боль;
Его рабская только страшила юдоль.
Он к смерти стремился, опасность искал,
Но вечно погибели он избегал,
Такие один совершал он дела,
Что снова надежда в сердцах возросла
У многих, что сломаны были в печали.
"Берен", -
Тайно точить начинали мечи,
У очагов очень часто в ночи
Песни про Берена лук они пели,
Про меч его Дагмор; и как он на деле
Во вражеском стане вождя убивал,
Как, в плен попадая, потом убегал
Он без вреда, и как в темную ночь
В лунном тумане стремился он прочь,
Вновь проходя на просторах открытых.
О бегущей погоне, убийцах убитых,
Они пели о том, как был Горгол убит,
Как пламенем Друн был внезапно покрыт,
Как тридцать мечом поразил он своим,
Как волки скулили, бежали пред ним,
Как ранен был даже и сам Саурон.
Наполнил бессчетными страхами он
Один эту землю для Моргота слуг;
Друзья его были береза и бук,
Верны ему были, среди тех полей
Много скиталося птиц и зверей,
Одиноко блуждали и тихо крались,
Они по камням поднималися ввысь,
Помогая ему, когда шел он вперед.
Но редко изгнаннику долго везет;
Сильнее, чем Моргот, с тех пор короля
Не видела больше под небом земля:
Тьмою прорезана эта страна,
Тень от руки его мощной видна,
Не медлил врагов наказать он своих;
На место убитого слал он двоих.
Мятежников нету, огни не горят,
Погасла надежда, и песни молчат,
Деревья повалены, вереск сожжен,
И черный из Орков идет легион.
Ныне кольцом окружили стальным
Берена; чутко следили за ним;
Помощи нет, он в ловушку попал,
И перед смертью один он стоял,
Зная, что взглянет он смерти в лицо,
Как только сомкнется стальное кольцо,
Иль должен с земли Барахира бежать,
Любимой земли. И остались лежать
Под грудою тех безымянных камней
В могиле останки могучих костей,
Народ его ныне покинул и сын,
И стонет о нем ныне Аэлуин.
Север бездомный он в зимнюю ночь
Оставил однажды, отправившись прочь,
Тихо, неслышно подкрался к врагу
И миновал его - тень на снегу,
Завывание ветра, - ушел уже он,
Отныне разрушенный Дортонион
И бледная Аэлуина вода
Глазам не предстанут его никогда.
Тетива его тайная не запоет,
Стрела не умчится в далекий полет,
Не будет лежать уж его голова
Под небом, где вереска сохнет трава.
Севера звезды в ночи засияли,
Пылающий Вереск их люди назвали,
Был их сияньем простор озарен
Земли позабытой: ушел уже он.
На юг повернул он, и к югу опять
Дорога его продолжала бежать,
Пока Горгорат перед этой тропой
В небо вздымался угрозой слепой.
Даже смелейших нога не ступала
По склону крутому над краем провала,
На вершину никто никогда не влезал,
Чтобы взглянуть, содрогаясь, со скал,
Что падают тьмою отвесной на юг,
Горный оттуда спускается круг
В тени, что были уже у земли,
Когда еще солнце с луной не взошли.
Затканы эти долины обманом,
Наполнены горькой водой и туманом,
Чары сплетаются в черной пыли;
Но впереди, в невозможной дали,
Там, где для смертного взора предел,
Орел бы, пронзив небеса, разглядел:
Словно сияние тихой воды,
Как отраженье дрожащей звезды,
Белерианда пределы видны,
Границы далекой Эльфийской страны.
IV.
В Древние Дни, что исчезли давно,
Молчание было и было темно.
Голос в глубокой тени не звучал,
В сумерках звездных Нан Эльмот стоял.
В давние-давние Древние Дни
Среди теней засияли огни,
Голос раздался один в тишине:
Пение птицы в ночной вышине.
То Мелиан ныне пришла на восток,
И темных волос колыхался поток
У пояса, что замерцал серебром,
К стопам ее светлым спадая потом.
И соловьями наполнилась тьма,
Их песням она научила сама,
Соловьи те летели на свет ее рук,
Когда земли бессмертные были вокруг.
Долго дорога оттуда вилась,
Из Лориэна она взобралась
На бесконечную горную стену,
Из Валинора увидела пену,
Что бьется волною тенистых морей.
Отправилась прочь она тут поскорей,
И больше в сады не вернулась к Богам,
Бродила отныне по смертным брегам,
Преддверьем зари замерцала она
И чарами пела, скитаясь одна.
Раздался в Нан Эльмоте птичий мотив,
И слушал Тингол, обо всем позабыв,
Изумленный; и вот зазвучал далеко
Голос, что лился свободно, легко,
Голос, прозрачный, как нота кристалла,
И серебром его песня пронзала.
О народе своем он отныне забыл;