Лэ о Лэйтиан
Шрифт:
Одно лишь шуршание слышал во мгле
Шагов своих ныне по тихой земле.
В рог свой и ветер зимы затрубил;
Мглистый туман разорвал и разбил.
Умер и ветер; и звездный чертог
Над землею огнями поднялся, далек,
Свет этот горько-холодный сиял
Сквозь замороженный чистый кристалл.
Он ныне увидел пронзающий блик,
Что между деревьев внезапно возник,
На холме без дерев,
На каменном склоне танцует она!
В плащ голубой и летящий одета,
Сияет лучами морозного света.
Пламенем зимним холодным сияла,
Когда по холму она вниз танцевала,
Ее проводил молчаливым он взглядом,
Звездное пламя, что было так рядом.
Снежинки взлетали, кружились вокруг,
И поздняя птица чудесная вдруг
Запела, когда она мимо прошла.
И песнею следом вода потекла,
Проснулась в ручье и со смехом бежала;
Но Берена крепко заклятье держало.
В темной ночи утонул ее свет,
Сокрылся в снегу, и его уже нет.
Он видел потом на вершине зеленой
Сиянье эльфийской звезды отдаленной,
Сияние рук и одежды волной
Снова и снова в ночи под луной;
Даэронова флейта проснулась опять,
Вновь начала она тихо играть.
Подкрался он ближе неслышным путем,
Боль с облегченьем смешалися в нем.
И ночь наступила, зима умерла;
Ее одинокая песня плыла,
Она танцевала на грани весны,
И магией дикой напевы полны,
Они шевельнули и мигом разбили
Заклятий оковы, его пробудили,
В безумие дивное он заглянул.
К ночи он руки свои протянул,
В танце беспечном он вышел вперед,
Чарами шаг его ныне плывет.
К зеленому ныне спешил он холму,
К сиянию танца и свету тому;
К кургану скорее пустился бежать,
Чтобы в об'ятьях ее удержать:
Об'ятья пусты, убежала она;
Дорогу ее осветила луна.
Бежала она, но явился он вмиг,
Именем нежным звучал его крик,
Так соловьев по-эльфийски зовут,
И крики по лесу внезапно бегут:
– Тинувиэль! Тинувиэль!
Голос звенел его, словно свирель,
И чарами эха сплетается трель:
– Тинувиэль! Тинувиэль!
В крике его и тоска и любовь,
Застыла она на мгновение вновь;
Он пламенем прыгнул, и рядом стоял,
Эльфийскую деву, схватив, целовал.
Любовь ее дивно проснулась в ответ,
В глазах ее ныне дрожал звездный свет.
Ах! Лутиэн! Ведь с тобой не могли
Красою равняться все дети земли;
О прекрасная дева с эльфийской судьбой,
Какое безумье владеет
Волос темнота, и сияние рук,
Ожерелье летящих снежинок вокруг;
Диадема из звезд, озаренных весной,
Бледная ныне под бледной луной!
Из об'ятий его она вырвалась прочь,
Когда над землей уже кончилась ночь.
V.
Один на холодной земле он лежал,
Листья сухие в горсти он держал,
Гибельным счастьем теперь поражен,
Поцелуем эльфийским заворожен,
Видел он ныне во мраке опять
Свет, что во тьме будет вечно сиять,
Ту красоту, что вовек не уйдет,
Когда пепел холодный на землю падет.
В глубокие бездны утянут был сном,
И волны тумана сомкнулись на нем,
Гибельным горем захлестнут он был,
Встреча кратка была, не было сил;
Тень, аромат этот дивный и свет,
Растаяв, исчезли, и больше их нет.
Как камень, холодного, и одного,
На голом холме день увидел его.
– Куда ты исчезла? Кругом пустота,
Холоден воздух и днем темнота!
Куда же ушла ты, Тинувиэль?
Звезда путеводная! Чистая трель!
Эльфийский цветок, чья безмерна краса
Для смертного сердца! Пусты все леса!
Леса опустели!
– вскочил он тогда.
–
Весна умерла, умерла навсегда!
По тропам безумья он долго бродил,
И, словно внезапно ослепший, ходил,
И, шаря руками, во тьме он искал
Спрятанный свет, что в ночи потерял.
И в горе жестоком так Берен платил
За жребий, что рок на него возложил,
Бессмертна была ведь любовь Лутиэн,
Что даровал бы ей смертный взамен?
Бессмертная, в сети шагнула она,
Смерть его с ним разделила до дна;
Рок их единою цепью сковал,
Смертную боль и любовь даровал.
Шаги ее все же вернулпэись опять,
Когда в небесах начинало пылать
Звездное пламя; сияющий свет
В глазах у нее отражался в ответ,
И аромат заструился с волос
Эльфийской долины, трепещущих роз.
Так Лутиэн, кого смерть и стрела
Силой вовек удержать не могла,
Кого не удержат и цепи оков,
На тихий его возвратилася зов;
Так руки свои они вместе сплели
В Белерианде, в далекой дали;
И в давние годы, сквозь вечера тьму,
Она в этих чарах приникла к нему,
Главу его ныне склонила на грудь,
Чтоб мог от усталости он отдохнуть.