Лэ о Лэйтиан
Шрифт:
Берен все счастье мое отобрал,
Вовсе его не люблю я, поверь,
Не стану рыдать, что в плену он теперь,
Хоть лучше б ему здесь в лесу быть в цепях
тяжелых и крепких. Но все же тебя
Буду от мрака вовек защищать,
Аду клянусь я тебя не отдать.
Значение слов она не разгадала,
Печально ему благодарность сказала,
Оставив его, взобралась по ветвям
К простору, открытому свежим
Что волосы темные стали кружить.
В туманной сумела дали различить
Южные склоны обрывистых гор,
Где скалы небесный взрезают простор,
Темные Горы, бледны, холодны;
Бескрайние земли пред ними видны.
Но вмиг Даэрон короля отыскал,
Что думает дочь его, он рассказал,
Как может безумие к смерти вести,
Если король не закроет пути.
Был в гневе Тингол, и он был изумлен,
И в полустрахе взглянул тогда он
На Даэрона.
– Ты прав, - он сказал, -
Дружбой навеки теперь нас связал,
Пока Дориат не потерян для нас,
Будешь ты буков с березами князь!
И за Лутиэн посылает Тингол:
– О дева прекрасная, кто же привел
Тебя к этим мыслям безумным твоим
К смерти уйти под покровом ночным,
Без воли моей Дориат позабыть,
Красться, где Люди могли бы убить,
Там, где пустая простерлась страна?
– Мудрость, отец, - отвечала она;
Уговоры, угрозы прошли без следа,
И клясться не стала она навсегда
Глупость свою в Дориате забыть,
Воле отца вновь покорною быть.
Лишь поклялась, что отныне должна
Только себе доверяться она,
Отцовский народ впредь не станет просить
Ей помощь без воли его одолжить;
В путь лишь одна она может уйти,
Одна, без друзей, в те твердыни войти.
Тингол в страхе и гневной любви тут решил
Ту охранять, кем он так дорожил,
Но в пещеру ее заключить не посмел,
Ветра и света лишить не хотел
Лутиэн, ту, которую он так любил,
Воздух недвижный ее б погубил,
Ведь вечно на небо смотрела она,
Где солнце всходило, вставала луна.
Но заключил средь высоких ветвей
Над троном своим, что стоит у корней,
Корней Хирилорн, королевы лесной,
Ствол возвышающей гладкий, тройной,
Без сучьев и трещин, и лишь в вышине,
В зеленой и сумрачной той глубине,
Мощные ветви скрывали простор,
И листьев таких не бывало с тех пор,
И шум листвы над рекой всех слышней
От склонов крутых до Тингола дверей.
Серы эти были стволы
И крохотны издали были видны
Белкам взошедшие вверх по холму
К серым корням и стволу самому.
И слугам своим тут Тингол повелел
На дереве этом, где верхний предел
Длинных их лестниц, теперь возвести
Домик воздушный; туда вознести
Дивное дерево стенами вмиг -
Так на ветвях этот домик возник,
На первых ветвях. И угла было три,
И окна едва лишь видны, посмотри!
Меж своих Хирилорн их держала стволов,
И трое в стволы упиралось углов.
Вот где должна была жить Лутиэн,
Пока, поумнев, не отринет взамен
Безумие то. И она взобралась,
По лестнице вверх в новый дом поднялась,
Среди птиц и листвы, что шуршантьем полна;
Ни слов, ни напева не пела она.
На дерево в белом сиянье взошла,
И, слышали, дверца закрыта была.
Тут лестницы сдвинули, чтоб уносить, -
Она не могла у реки уж бродить.
Они приносили, взбираясь туда,
Все, что ей нужно бывало тогда;
Но смертью король бы того наказал,
Кто лестницу вовремя бы не убрал,
Иль лестницу тайно бы ночью принес;
Дозор эту стражу без отдыха нес
Вкруг Хирилорн, возле серых корней,
Вкруг Лутиэн, что в темнице своей.
Даэрон очень часто в печали стоял,
О пленнице леса он там горевал,
У серого корня на флейте своей
Играл он печально, горюя о ней.
Смотрела тогда Лутиэн из окна,
И видела, как он играет, она,
Прощая предательствап эти слова,
Ведь музыки горько сплеталась канва,
И лишь Даэрону могла разрешить
Порог ее домика переступить.
Но долго случалось ей просто сидеть,
На солнца лучи среди листьев глядеть,
Иль звезды средь чистых небес наблюдать,
Что только сквозь ветви могли ей мерцать,
Сквозь листьев решетку. И в одну ночь,
Когда темнота торопилась уж прочь,
По воле богов или Мелиан сил
Сон ей приснился. И сон ей явил
Берена голос, что в кручах звенел:
– Тинувиэль, - звал он, - Тинувиэль.
И сердце ответило: "Надо идти,
Того, кто оставлен другими, найти!"
Проснувшись, сияние бледной луны,
Дрожащей, увидела из глубины.
На простертых руках трепетал лунный свет,
Тоске и стремленью исхода все нет,
Склонила главу, по свободе томясь.
За дело тогда Лутиэн принялась;