Лебединая песня: Несобранное и неизданное

Голохвастов Георгий

По смерти – жизнь ли ждет нас в области загробной? Бессмертна ли душа? И есть ли небо то, Где дух найдет покой, как в гавани удобной?.. И хоть ответа дать не может нам никто, Но разум всё отверг… Нет доводов у веры… И в споре их – увы! – как челн об острый риф, Об факт небытия дробятся грез химеры: В нас сердце – мышц комок, душа – идейный миф…

(Опускает книгу.)

Ты прав, мудрец!.. И мне знаком Холодный, ясный свет безверья: Он

в жизни был мне маяком, Иду из жизни с ним теперь я Во тьме угаснуть огоньком…

(Откладывает книгу.)

Зачем надежд лелеять рой Иль трепетать в нелепом страхе Пред темной тайной роковой!.. Нас смерть растворит в общем прахе, Ничто – за гранью гробовой… Так проще! Лечь ли головой Под лезвие ножа на плахе, Иль на подушке пуховой Застыть, кончая жизнь в постели…

(Встает и ходит.)

Я жил, был счастлив, знал живой Восторг любви… И вот, у цели, Спокойно встречу смерть один, Как даму в нашем высшем свете Привык французский дворянин Встречать поклоном в менуэте…

(Помолчав.)

Что мне терять!.. Слеза ничья Не упадет на крышку гроба: В моих врагах правдива злоба, И ложно преданны друзья… А кто ж еще? – Моя супруга – Фи, слово скверное!.. – Жена, Наверно, в Кобленце, средь круга Любимых ею издавна Аббатов жирных, раздушенных… Я горд, что с ней мы жили так, Как завтра я, дразня зевак И суд убийц моих клеймленных, Вступлю со смертью в новый брак: Спокойно, просто, без жеманства, Без громких слов, без чувств смешных, Без поз и выходок иных Столь мне презренного мещанства… Я шел, как все из нас идут, Своим путем, без цели строгой; Она – обычною дорогой Забав и маленьких причуд, Каких всегда у женщин много…

(С усмешкой.)

Когда ей скажут, что погиб Я, как злодей, – в ней состраданье Не дрогнет, свету в назиданье: Ведь правда чувств – плохой пошиб! Без слез в глазах, без дрожи в теле, Лишь чуть подняв бровей изгиб, Она проронит: – «В самом деле?..» –

II

Входит тюремщик.

Тюремщик

Эй, гражданин!..

Маркиз

Ну что, Жозеф? Сбираться? Подана тележка И время ехать?

Тюремщик

Что за спешка! – Поедем, в очередь поспев!

(Тоном издевательства.)

Могу утешить гражданина – Не обойдет его вдова!..

Маркиз

Что за вдова?

Тюремщик

(хохоча)

Да гильотина!..

Маркиз

А, гильотина?!.

(В сторону.)

Какова Шутливость черни!..

Тюремщик

А машина, Ей-ей, не шутит: как дрова Знай рубит лишь… один едва, Глядь – уж другой… Полна корзина: Чик – и слетела голова… Так вас уж верно не обидит, Со всеми примет наравне…

Маркиз

(небрежно)

Вдова, знать, женщина вполне!..

Тюремщик

(в сторону, удивленно)

Он шутит?!. Как?.. Сдастся мне, Воображает он, что видит Тюрьму, и казнь, и смерть во сне…

(Внезапно с грубостью.)

Аристократ! Нож поднят грозно, И ты – умрешь…

Маркиз

(насмешливо)

Вот новость! Ба!.. А разве рано или поздно Ты не умрешь?.. Притом серьезно Боюсь, что ранний гроб судьба Уготовляет для раба Бутылки с влагой спиртуозной – Протянешь долго ты едва ль!..

Тюремщик

Что, что?!. Как смеешь ты, собака!..

(Идет на него с поднятыми кулаками.)

Маркиз

(беря его за кисти рук)

Постой, дружок!..

Тюремщик

(с гримасой боли)

Ну, пальцы – сталь!..

Маркиз

(выпуская его руки, спокойно)

Не надо ссор! Мне было б жаль, Случись в последний день мой драка… Но сознаюсь: не прав, однако, Я сам, начав читать мораль… Ну, мир же после краткой ссоры!

(Вынимает кошелек.)

Вот – мой последний луидор!