Лебединая песня
Шрифт:
Восточная Пруссия дала вермахту около пяти тысяч офицеров.
Провинция начала тайно готовиться к обороне сразу после Сталинграда.
Среди штабных офицеров ходит слух, что генерал-полковник Гейнц Гудериан, назначенный фюрером 20 июля на пост начальника генерального штаба вместо Цейтцлера, многое делает для укрепления обороны Восточной Пруссии; он учитывает опыт кампании 1914 года, когда Гинденбург разгромил русские войска, но фюрер мешает ему в этом, недооценивая силу русских армий и переоценивая силу восточно-прусской обороны. Хотя последняя на многих участках и превосходит по мощи линию
Шпаков более чем доволен полученными сведениями. Многие его друзья-разведчики поплатились головой за куда менее ценные сведения с врага. За два с лишним года разведывательной работы под Витебском и Минском ни ему, ни его знакомым разведчикам не удавалось добыть столь важные для нашего командования сведения. Везет «Джеку»! Павка — капитан Крылатых — сказал бы: «Выходит, не зря нас сюда бесплатно самолетом доставили, а?»
СЖЕЧЬ И РАЗВЕЯТЬ ПЕПЕЛ
Восьмого августа, передав радиограмму, Аня настраивается на Берлин. Какой-то важный фашист гневно, с металлом в гортанном барском баритоне, рассказывает о закрытом процессе, только что состоявшемся над восемью военными руководителями покушения 20 июля. На скамье подсудимых — фельдмаршал фон Вицлебен, генерал-полковник Геппнер, генерал-майор Штиф, генерал-лейтенант фон Хазе, подполковник Бернардис, капитан Клаузинг, лейтенант фон Хаген и лейтенант граф Йорк фон Вартенбург. Что за офицеры вермахта подняли руку на «величайшего полководца всех времен и народов»?
О фельдмаршале Эрвине фон Вицлебене Аня никогда не слышала — звезда бывшего командующего 1-й армии вермахта, принимавшей участие в разгроме Франции, закатилась задолго до того, как она стала интересоваться фамилиями гитлеровских полководцев. А вот генерал-полковника Эриха фон Геппнера Аня хорошо помнила.
Он прогремел почти так же громко, как Гудериан во Франции, командуя танковым корпусом, поддерживавшим 6-ю армию фон Рейхснау. Затем он командовал 4-й танковой группой, которая вместе с таковыми группами Гета и Гудериана наступала в сорок первом на Москву. И вместе с фельдмаршалом Гудерианом и фон Боком он был с позором изгнан за провал под Москвой. Фюрер даже запретил ему носить в отставке мундир.
Аня не могла знать, но догадывалась, наверное, что и Вицлебен и Геппнер, выступая против Гитлера, скорее всего, бунтовали не против фюрера, а против фюрерской опалы. Геппнер в день 20 июля приехал на Бендлерштрассе с чемоданчиком, в котором лежал столь любезный его сердцу аккуратно выглаженный генеральский мундир со всеми регалиями. Его не смущало, что на крестах красовалась гитлеровская свастика.
Аня ничего не знала о берлинском коменданте генерале Пауле фон Хазе, горбатом генерале Гельмуте Штифе и других подсудимых. Суд приговорил всех семерых к смертной казни через повешение. По приказу Гитлера через два часа гестаповцы привели приговор в исполнение.
Аня не могла знать, что вечером того же дня на аэродроме в Растенбурге приземлился специальный самолет министерства пропаганды с лентой хроникального кинофильма студии УФА, снятого по приказу Гитлера. На просмотре этого фильма в «Вольфсшанце» полуоглохший после взрыва бомбы Гитлер упивался издевательскими речами президента «Народного суда» Рональда Фрейслера. Парни Гиммлера постарались на славу — на всех подсудимых виднелись явные следы побоев и пыток. Чтобы унизить обвиняемых, им не разрешили побриться, им выдали старые пиджаки и фуфайки, конфискованные у евреев, умерщвленных в лагерях смерти, у них отобрали поясные ремни и подтяжки брюк, спороли пуговицы. У престарелого фельдмаршала отняли искусственную челюсть.
Гитлер и Геббельс намеревались показать немцам кинохроникальный журнал о процессе над сломленными противниками — смотрите, мол, какие жалкие, мелкие, ничтожные людишки в своем ослеплении и безумии покусились на жизнь «немца № 1», на ниспосланного Германии богом обожаемого и непререкаемого фюрера! Но обвиняемые — и в первую очередь лейтенант граф Йорк фон Вартенбург — своей неустрашимостью сорвали этот план Гитлера и Геббельса. Йорк фон Вартенбург открыто, резко и мужественно заявил, несмотря на «психологический массаж», которому его подвергали гестаповцы, что он был и остается противником национал-социализма.
Геббельс осторожно объяснил Гитлеру, что киножурнал о процессе не получился.
Не поможет никакой монтаж — зритель сразу увидит, что весь этот суд не более чем фарс и расправа над идейными врагами нацизма.
Гитлер несколько раз с неподдельным удовольствием просмотрел кинокадры о казни заговорщиков. Палачи ввели осужденных в комнату с семью большими железными крюками, подвешенными, как в мясной лавке, к потолку. «Повесить, как вешают скот на бойне!» — повелел Гитлер. При слепящем свете «юпитеров», под стрекотанье кинокамер заговорщиков раздели до пояса, вокруг шеи захлестнули струну от рояля. Так, один за другим, и повис каждый — от фельдмаршала до лейтенанта, в петле из струны, зацепленной за крюк мясника.
Сидя рядом с довольным, торжествующим главным мясником, Геббельс судорожно прижимал к глазам ладони трясущихся рук…
В смертной агонии извивалось тело старого генерал-фельдмаршала. С него соскочили брюки, Гитлер смеялся.
Длина кинопленки, затраченной на этот документальный фильм, равнялась расстоянию от Берлина до Бранденбурга.
В те дни в замках и особняках Восточной Пруссии да и во всей Германии и оккупированной Европе шли повальные аресты. Гиммлер приказал арестовать всех родственников полковника Штауффенберга, Йорка фон Вартенбурга и других руководителей заговора. Гестаповцы хватали малых детей и древних стариков.
В Восточной Пруссии арестованных свозили в главные концентрационные лагеря — в Штуткофе, Мариенбурге, Мемеле, Тильзите, Инстербурге.
Гиммлер — он был помешан на реакционно-романтической древнегерманской старине — заявил, что весь род Штауффенбергов будет по седому тевтонскому обычаю кровной мести истреблен до последнего колена. Он приказал выкопать труп казненного 20 июля Штауффенберга, сжечь его и развеять пепел по полям. Он не хотел, чтобы пепел Клауса фон Штауффенберга стучался в немецкие сердца. Он хотел, чтобы даже самое имя человека, едва не убившего фюрера, навсегда исчезло в Германии. Он повелел, чтобы все однофамильцы Штауффенберга срочно изменили свою фамилию.