Лечить или любить
Шрифт:
Встреча с мамой. Я не вижу смысла ходить вокруг да около.
— Как вы сами для себя решаете эту проблему? — спрашиваю я.
— Какую проблему?
— Ту, что «военизированные» муж с мамой пытаются вас строить. Что вы делаете?
— А! Это! — улыбается женщина. — Так я в фитнес-клуб хожу. Четыре раза в неделю. Муж одобряет, форму поддерживать — это правильно. Только я там не столько железо тягаю, сколько в бассейне плаваю, в бане сижу, травяной чаек пью, с девочками болтаю…
— Вас в кружки водили? За режимом следили?
— Мама старалась, но ей некогда было. Она пыталась звонить, контролировать, но я такая врушка
Мы, бывало, сидим с девчонками перед теликом, бублики едим, лимонадом запиваем, мама звонит, и я говорю сладким таким голосом: конечно, мамочка, вот посуду домыла, теперь алгебру делаю, задачка такая тру-удная… Девчонки в подушки утыкались, чтобы она смеха не слышала…
Мама смотрит на меня с веселым лукавством, обаятельно улыбается и наклоняет головку, явно зовет «в подружки».
— Даша еще не начала врать? — интересуюсь я.
— Н-нет… Она искренняя девочка, всегда все рассказывает. Но… Вы думаете… А что я могу против них двоих?!!
В голосе — близкие слезы. Я ей не верю.
— Вы ее сдали! — жестко говорю я. — Вы неглупый человек и все поняли с самого начала. Ей некуда сбежать, «выворачиваться» на ваш манер она не научилась, потому что три четверти генетики — от вашего «линейного» мужа и такой же бабушки. И бедная Даша ушла в полный аут, покорилась всему и превратилась…
У нее слезы брызнули, как из груши у клоуна.
— …превратилась — в грызуна! — закончила я.
*
Поправив макияж, мама Даши изобразила на лице серьезную заинтересованность и почтение к моему профессионализму.
— Но что же нам делать, доктор?
— Приходите вместе с мужем и бабушкой.
*
По договоренности со всеми членами семьи в Дашино расписание внесены изменения. Теперь у нее есть один день «ничегонеделания», когда можно ходить в пижаме, пить кока-колу из бутылки, два часа болтать по телефону с подружкой и сидеть у телевизора с «кривой спиной».
Убедить бабушку и папу было нелегко. Они считали все это баловством и уповали то на ремень, то на мифические таблетки. Мама помогала мне изо всех сил и время от времени заглядывала в глаза: видите, доктор, как я стараюсь?!
Договорились на экспериментальный срок — два месяца. Через два месяца коробка для разгрызенных карандашей опустела. Папа и бабушка Даши смирились под тяжестью фактов. Мама продолжает ходить в фитнес-клуб.
Глава 10
Война у трансформаторной будки
— Вы знаете, что сейчас идет война?!
Тощий пятнадцатилетний подросток с прыщом на носу смотрел на меня пронзительно, маленькими остренькими глазками. Самой заметной деталью его внешности были огромные, высоко зашнурованные, тяжеленные на вид ботинки. В коридоре на банкетке сидела мама юноши, обеспокоенная тремя двойками и двумя неаттестациями за последнюю четверть.
— Прости, но что ты имеешь в виду? — осторожно уточнила я. По возрасту, а также личному и семейному анамнезу парня ожидать можно было чего угодно — от израильской агрессии до нападения зеленых человечков из электрической розетки.
— Вот видите, не знаете, — горько вздохнул подросток. — И вообще: никому и дела нет. И только мы…
— А кто это — «мы»?
— Я — «антифа»! — гордо вздернув прыщ, произнес юноша.
— A-а! Понятно! — искренне обрадовалась я (все-таки не зеленые человечки).
— Что это вам понятно? — подозрительно спросил он.
Внутри моего квартала есть достаточно уединенное место — две огромных кирпичных будки, расположенные рядом, через небольшую заасфальтированную площадку. Одна из будок, кажется, трансформаторная, а другая, по всей видимости, — выход давно законсервированного атомного бомбоубежища. Я часто гуляю там со своей старой собакой. И вот на этих будках давно «переписываются» между собой две группы молодых людей. Ничего необыкновенного — свастики, националистические призывы, надписи «антифа». Впрочем, встречаются и оригинальные лозунги, например: «Убей фашиста, порадуй дедушку!» Я не без интереса читала эту переписку и вспоминала Конрада Лоренца. Такая демонстрация агрессии (тексты — заменители угрожающих поз у собак) вполне меня устраивала, ведь это такая форма сублимации.
Мой кабинет — отражение жизни окружающих кварталов. И вот — они появились вживую. И фашисты, и антифашисты, и что-то еще более хитрое и неопределенное. Война!
В основном их, конечно, приводят встревоженные родители. На войне как на войне — тут не до учебы. И книжки они какие-то странные читают… Был случай, когда отец-пролетарий подрался с сыном, найдя у него «Майн кампф», потом сын объяснил ему свою позицию: «Россия — для русских, а Гитлер — это только изучение методики, ты же не станешь злиться на учебник истории». Они помирились, купили… бутылку водки, а мама прибежала ко мне в слезах. Приходят девушки: я люблю парня, он фашист, и я не знаю, как мне быть. Несколько раз приходили сами мальчишки, как правило, из тех, которые бывали у меня раньше, в младшем возрасте: хочу услышать еще мнение, точнее разобраться, родители достали, но ведь я понимаю, что правда — на нашей стороне…
У меня в кабинете на полке, запрятанные глубоко за литературу по детской и возрастной психологии, лежит с десяток националистических брошюр, которыми меня снабдили проникнувшиеся доверием подростки: «чтоб вы узнали и разобрались».
Масса ужасных историй, с тайными могучими организациями, с преследованиями, с избиениями и убийствами, в детективном стиле: «Вы не представляете, что творится. И никто из внешнего мира не представляет…» Девяносто процентов из всего этого, по счастью, воспаление героической фантазии. Люди в черном, супермен приходит на помощь… Но остаются еще десять процентов.
«Антифа» недоуменно и подозрительно смотрит на меня.
— Я знаю, там, где трансформаторная будка, я гуляю там с собакой.
— Не делайте этого, там опасно, — почти просит он. — Я хочу вас предупредить, я вам добра желаю!
Охохонюшки-хо-хо! Доброжелатель!
А кто тебе-то добра пожелает? В дворовой школе — тоска, все предметы — запущены еще с конца начальной школы, учитель вполне может раздраженно бросить классу: «Вы все дебилы, и судьба вас ждет соответствующая». Профориентации ноль, мысль, что работа может приносить не только деньги, но и удовольствие, в голове не ночевала. Единственная ассоциация на слово «творчество» (проверяла) — «народное, художественное». В семье разговоры о деньгах, которых всегда не хватает, и заклинания: «Сынок, ты только водку не пей, а то будешь как…». Ходил ли в кружки, в секции? В хор до третьего класса. А потом? Да там же за деньги все… Вранье, не все и не всегда! Но кто же тебе (или хоть твоим родителям) подскажет?