Лед
Шрифт:
Она кивнула, улыбнулась, протянула руку и представилась:
— Диана Берг. Я здесь…
— Я знаю. Алекс. Медбрат у психов. Как вам работается?
— Я только что приехала.
— Нелегкая работа… Когда я сюда поступил и в первый раз увидел это место, мне захотелось вскочить в машину и уехать куда подальше, — сказал он, смеясь. — Кроме того, я не могу здесь спать.
— Вы живете в Сен-Мартене?
— Нет, в долине я не живу.
Он так это сказал, словно последним его желанием было ни за что не жить в долине.
— Вы не знаете, здесь зимой всегда так
У него было добродушное, открытое лицо, приветливые карие глаза и курчавые волосы. Большое родимое пятно между бровей выглядело как третий глаз. На миг она невежливо задержала взгляд на родинке и покраснела, увидев, что он это заметил.
— Ну да, я тоже боюсь холода, — сказал он. — На верхних этажах вечно гуляют сквозняки, а система отопления очень старая.
За окном открывался великолепный пейзаж с заснеженными пихтами, тонущими в тумане. Пить кофе и ощущать, что от всей этой красоты тебя отделяет только оконное стекло, было так странно, что Диана почувствовала себя среди декораций какого-то фильма.
— В чем состоят ваши обязанности? — спросила она, решив воспользоваться случаем и побольше выведать об институте.
— Вы хотите знать, в чем состоят здесь обязанности медбрата?
— Да.
— Ну… медбрат в психиатрии должен подготовить и разнести лекарства, убедиться, что все пациенты их приняли и не возникло никаких ятрогенных [21] реакций. За постоянными пациентами я, разумеется, тоже наблюдаю. Но за ними надо не только приглядывать, но и организовывать для них занятия, разговаривать, следить, все время быть наготове, постоянно прислушиваться… но не навязывать свое присутствие. Работа медбрата заключается в том, чтобы не мозолить глаза, но и не отсутствовать, не быть равнодушным, но и не опекать излишне. Словом, находиться на своем месте. А уж здесь — тем более. С этими…
21
Ятрогенный — вызванный тем или иным лекарством или лечением.
— А лекарства? — спросила она, стараясь не смотреть на родимое пятно. — Они ведь сильнодействующие?
Он осторожно покосился на нее и ответил:
— Да… Здесь дозировки намного превосходят рекомендованные. Как в Хиросиме. Тут не осторожничают с лекарствами. Наркотики им не колют. Посмотрите на них, они не похожи на зомби. Просто большинство из этих… личностей устойчивы к лекарствам. Потому им подбирают коктейли из транквилизаторов и нейролептиков, которые могли бы свалить быка, и дают четыре раза в день вместо трех. Кроме того, имеется электрошок, смирительные рубашки, а когда ничего не помогает, прибегают к чудодейственному клозапину…
Диана слышала разговоры об этом лекарстве. Клозапин был атипическим антипсихотическим средством, применявшимся в случаях шизофрении, устойчивой к другим лекарствам. Как у большинства медикаментов, применяемых в психиатрии, побочные действия клозапина могли быть опасными: недержание, обильное
— Надо хорошо усвоить, что насилие и опасность здесь всегда рядом, — продолжал Алекс с полуулыбкой, похожей на оскал.
Диане показалось, что она слышит голос Ксавье: «Разум развивается в условиях перемен и опасности».
— В то же время это место гораздо безопаснее, чем некоторые кварталы в каком-нибудь большом городе, — поправился Алекс со смешком, тряхнул головой и продолжил: — Между нами говоря, еще не так давно психиатрия находилась на пещерном уровне. На пациентах проводили редкие по варварству эксперименты, ни в чем не уступавшие инквизиции или нацистским застенкам. Теперь средства развились и поменялись, но дел непочатый край. Здесь никогда не говорят о выздоровлении. Только о стабилизации, положительной динамике…
— А еще какие-нибудь нагрузки у вас есть? — спросила Диана.
— Да. Много административной работы: возня с бумагами, всякие формальности. — Он бросил короткий взгляд в окно. — Есть еще собеседования с больными, которые медперсонал проводит по предписанию доктора Ксавье и старшей медсестры.
— Как их проводят?
— Очень просто. Существуют испытанные техники, стандартные вопросники, но бывают и импровизации… Надо соблюдать по возможности нейтральную позицию, не обнаруживать излишней настырности, стараясь снять напряжение и беспокойство, держать паузу. Иначе есть риск достаточно быстро столкнуться с серьезными проблемами.
— Ксавье и Ферней тоже проводят собеседования?
— Конечно.
— В чем отличие их бесед от ваших?
— Да ни в чем. Разве что некоторые больные рассказывают нам то, что не доверяют им. Ведь мы каждый день проводим с ними больше времени, стараемся установить доверительные отношения между пациентами и персоналом, разумеется не нарушая терапевтической дистанции. Если только Ксавье и Элизабет не назначат лекарства и схему лечения… — Последнюю фразу он произнес каким-то странным голосом.
— Похоже, вы не всегда одобряете их назначения, — едва заметно нахмурила брови Берг.
— Вы здесь новичок, Диана. Еще увидите…
— Увижу что?
Алекс быстро исподлобья взглянул на нее. Очевидно, ему не хотелось касаться этой темы. Но она ждала, и в ее глазах застыл вопрос.
— Как бы это сказать?.. Вы же понимаете, что находитесь в таком месте, которое не похоже ни на какое другое. Мы ведем пациентов, которых иные учреждения принять не могут. То, что делается здесь, не имеет ничего общего с тем, что происходит в других клиниках.
— К примеру, электрошок без анестезии у пациентов из сектора А?
Она тут же пожалела о том, что сказала. Теплый, дружеский взгляд Алекса сразу похолодел на много градусов.
— Кто вам это сказал?
— Ксавье.
— Да бросьте!
Он опустил глаза, уткнулся в чашку с кофе и нахмурился. Ему явно не понравилось, что его втянули в такой разговор.
— Я не уверена, что это законно, — настаивала Диана. — Разве французский закон позволяет такие вещи?
Алекс поднял голову и заявил: