Леди Артур
Шрифт:
— Сделай как я, — улыбнувшись от уха до уха, прошептал я на русском, — иначе оскорбишь её.
— Но я же не девушка, — пролепетал Андрей в ответ.
— Живо, — процедил я, а потом повернулся к леди Ребекке и пояснил на местном языке: — Похмелье, думы тугие, наверное.
Ребекка втянула воздух носом и усмехнулась. А лейтенант, покраснев, как помидор, протянул руку Клэр. Вот и всё, — как мы шутили на курсах, — потерял он мужественность. Стал Леголасом.
Ритуал встречи завершился, воительницы повставали с колен и направились к припаркованным
Но стоило так подумать, как меня сдавили в тисках крепких объятий.
— Юрий! — раздался голос Катарины. Я едва мог продохнуть. И только окрик: «Приличия!» заставил храмовницу разжать руки. Девушка отступила на шаг, сияя, словно лампочка на триста ватт, а потом снова придвинулась, тихо сказав: — Я рада, что попала сюда. Ваш жрец ордена святого Фрейда сказал, что мне не следует бояться того, кто я. Но нужно научиться держать зверя в узде.
Я глядел на неё снизу вверх, из-за разницы в росте в добрую четверть метра, и глупо улыбался, а она наклонилась и провела щекой по моим волосам. Совсем как кошка, которая трётся мордой в приветствии. Но что поделаешь, заточенную внутри львицу никуда не спрятать.
— Я тоже рад… — начал я, а потом услышал за спиной крик Клэр:
— Защищайся!
Катарина резко оттолкнула меня в сторону и, отпрыгнув назад, выхватила фальшион. На неё было направлено остриё меча графини. Его владелица сверкала карими глазами, поджав губы от негодования и обиды.
Громадный пёс прыгнул вперёд и утробно зарычал на храмовницу, готовый кинуться в бой.
— Клэр, приличия! — бросила Ребекка, а когда девушка приложила сложенную в знак Небесной Пары левую руку ко лбу и процедила: «Во имя чести», рыцарша кинулась к ней. Она едва успела схватить Клэр за локоть.
— Дура! — закричала рыцарша. — Поединок с Львиной стражей — это самоубийство! Она не человек!
— Плевать! Она хочет отнять у меня мужчину сердца! — в голосе скользнули высокие, истерично звучащие нотки радикально настроенного подростка. Пёс не отставал от юной хозяйки: подскочив к храмовнице, он почти ухватил её за ногу.
Я быстро глянул на часто дышащую Катарину, лицо которой было искажено яростью. Почему-то казалось, что ещё чуть-чуть — и она не сможет сдержать собственного внутреннего зверя. Просто не захочет. Тогда и этот мастиф, и Клэр, и Ребекка будут мертвы.
— Ну, давай, — прорычала она.
Нужно было что-то делать, пока не стало поздно, и я поспешно встал перед ней.
— Катарина, солнышко, — заговорил я тихо, но чётко. — Я с тобой, а она просто спутница в странствии.
— Ваш жрец предупреждал, — не отводя взгляда от соперницы и не обращая внимания на собаку, произнесла храмовница, — что такое может быть. Я буду только защищаться.
Мне же думалось, что если паладинша сорвётся, я не смогу её удержать. Все лягут, порубленные на куски, а у девушки будет зубами порвано горло.
— Ради меня, Катарина. Кэт. Не надо. Она просто наивная девчонка, выдумавшая себе цель в жизни и сама же в неё поверившая.
Храмовница тяжело вздохнула и ничего не ответила.
А за спиной шёл другой разговор.
— Не будь дурой, Клэр, — мягко начала Ребекка, — юноша сердца не для смерти. Он для стихов, побед на турнирах, пылких речей. Он никогда не будет твоим.
— Я так не хочу, — заупрямилась графиня. — Я хочу, чтоб моим.
— Да, ценный трофей, — после заминки продолжила Ребекка, — ни у кого нет халумари в юношах сердца. Но он же им и останется.
— Он не трофей, — дрогнувшим голосом возразила Клэр.
— Девочка моя, после похода тебе подберут хорошую партию. Это будет кроткий юноша, готовый поддержать тебя в любой миг, могущий одарить ласками и сделать тебе дитя, а потом воспитать его, пока ты в походах. А если он будет не по нраву, всегда найдёшь куртизана. Да хоть смазливого простолюдина на сеновал затащишь. А юноша сердца — это знамя твоих подвигов. Быть может, потом этим знаменем станет твой муж.
— А ты? У тебя было знамя? — поникнув, спросила Клэр. Она почти сдалась.
— У меня тоже когда-то был юноша сердца, а сейчас — муж, с которым взаимное уважение, и трое сыновей, которых нужно раздать в добрые женские руки, как породистых щенков. И мне уже не нужен тот юнец, хотья поройи вспоминаю о нём, с теплом в сердце.
Я стоял, понимая, что нужно дожать графиню.
— Моя госпожа, — развернулся я и опустился, как того требует этикет, на левое колено. Она не моя владычица. Только перед королевой или королём становятся на правое. — Я обещаю, что буду болеть душой за вас во время турниров, восхвалять ваши подвиги на поле брани и никогда не отказывать в танце на балах. Обещаю всегда помнить ваше имя.
— Юрий? — процедила Катарина, до боли стискивая мне плечо левой рукой.
Я поджал губы, но смолчал, а затем поглядел на храмовницу и указал взглядом на траву.
— Нет, — прошипела паладинша.
— Пожалуйста, — прошептал я.
Девушка скрипнула зубами, обвела злым взглядом парящие над нами облака, а потом вбросила фальшион в ножны и резко стукнула правым кулаком по левой груди:
— Долг превыше всего, госпожа, — чеканно произнесла она какую-то уставную фразу и сделала отрывистый кивок, но на колени опустилась.
А Клэр всхлипнула носом и обвела всех взглядом.
— Простите, юный господин, — произнесла она и склонила колено в ответ. Стоящая рядом Ребекка с облегчением выдохнула, но тут же обернулась к Герде и цыкнула на неё. Сержантка подскочила к одной из колесниц и выхватила оттуда небольшую бархатную подушку красного цвета, а после, бухнувшись на землю рядом с графиней, подсунула подушечку ей под колено со словами: «Ваше сиятельство, приличия, пожалуйста».
Теперь выдохнули все. Но встав, Клэр швырнула подушечку в сторону колесницы с гербом да Кашонов на борту, которую подогнала одна из воительниц. Уже запрыгнув в неё, обернулась и показала язык Катарине: