Леди-детектив Лавдей Брук

Пиркис Кэтрин Луиза

В конце этого часа звук шагов по гравию снаружи заставил ее повернуть голову к окну. Это Гриффитс подошел с двумя констеблями. Она услышала, как дверь в холл открылась, чтобы принять их, но, кроме этого, ни звука не дошло до ее уха, и она поняла, что полностью отрезана от общения с остальными членами семьи в дальнем конце этого пустого крыла.

Мистер Крейвен, все еще лежавший в полубессознательном состоянии, видимо, не подозревал, что в доме должно начаться такое важное событие, как арест его единственного сына по обвинению в убийстве.

Тем временем Гриффитс и его констебль поднялись по лестнице,

ведущей к северному крылу, и проследовали по коридорам в комнату больного тифом. Но горничная Могги опередила их.

— Госпожа! По лестнице поднимаются трое мужчин — полицейских, выйдите и спросите их, чего они хотят?

За дверью больничной комнаты стояла миссис Крейвен, высокая седовласая женщина с правильными чертами лица.

— Что это означает? Что вам надо? — сказала она высокомерно, обращаясь к Гриффитсу, который возглавлял группу гостей.

Гриффитс почтительно объяснил, в чем состояло его дело, и попросил ее отойти в сторону, чтобы он мог войти в комнату ее сына.

— Это комната моей дочери, а не сына. Удостоверьтесь сами, — сказала дама, открывая дверь.

Гриффитс и полицейские, войдя, нашли там у камина в длинном халате, только красивую мисс Крейвен, выглядящую очень бледной и испуганной.

Гриффитс вышел в спешке и смятении, не имея возможности поговорить с Лавдей. В тот день видели, как он, дико размахивая руками, рассылал посыльных во все стороны. В конце концов, он потратил более часа на составление подробного отчета своему начальнику в Ньюкасле, прося удостоверить личность Гарольда Кузена, отплывшего на Бонни Данди в Натал, который может быть на самом деле Гарри Крейвеном из Тройт Хилла, и велел полицейским властям в этом отдаленном районе немедленно сообщить ему.

Чернила еще не высохли на ручке, которой было написано это сообщение, как записка, написанная Лавдей, попала в его руки.

Похоже, мисс Брук было трудно найти гонца для этой записки, потому что его привез мальчик-садовник, который сообщил Гриффитсу, что дама сказала, что он получит монету, если быстро доставит письмо.

Гриффитс заплатил мальчику и выпроводил его, а затем продолжил читать записку Лавдей, написанную в спешке карандашом и содержащую следующее:

«Здесь все становится критическим. Немедленно после того, как получите записку, приходите к дому с двумя полицейскими и спрячьтесь где-нибудь там, где сможете все видеть, но не быть замеченными. С этим не будет никаких трудностей, потому что к тому времени, когда вы сможете сюда добраться, будет темно. Я не уверена, что мне понадобится ваша помощь сегодня вечером, но вам лучше оставаться на территории до утра, в случае необходимости. И, прежде всего, не спускайте глаз с окон кабинета. [Это было подчеркнуто.] Если я поставлю зеленую лампу на один из подоконников, не теряйте ни минуты, чтобы войти через французское окно, которое я оставлю незапертым.

Л. Б.»

Детектив Гриффитс потер лоб и глаза, когда закончил читать.

— Ну, осмелюсь сказать, что вроде нет причин для паники, но меня, почему, то это беспокоит.

Он посмотрел на свои часы. Стрелки указывали на четверть шестого. Короткий сентябрьский день стремительно заканчивался.

Долгие пять миль лежали между ним и Тройт Хиллом, нельзя медлить ни минуты.

В тот самый момент, когда Гриффитс со своими двумя констеблями начал свой путь по Гренфел-Хай-Роуд на лучших лошадях, которых смогли добыть, мистер Крейвен опомнился от своего долгого сна и начал озираться. Однако этот сон, пусть и продолжительный, не был мирным, старый джентльмен тревожно спал, разговаривая во сне, вот это его бормотание и заставило Лавдей выйти из комнаты, чтобы спешно отправить записку.

Как семья провела утро, Лавдей в ее изолированном углу дома не имела возможности узнать. Она только заметила, что, когда Хейлз принес чай, как обычно в пять часов, у него было особенно раздраженное выражение лица, и она услышала, как он бормотал, когда с грохотом подал чайный поднос, что-то о том, что он уважаемый человек и не привык к такому «обращению».

Только через полтора часа после этого мистер Крейвен внезапно проснулся и, дико озираясь вокруг себя, спросил у Лавдей, которая вошла в комнату.

— Кто здесь был?

Лавдей объяснила, что дворецкий принес обед в час, а чай — в пять, но с тех пор никто не заходил.

— Все это ложь, — сказал мистер Крейвен резким, неестественным голосом. — Я видел, как он крался по комнате, ныл, хныкал лицемер, и вы, должно быть, видели его тоже! Разве вы не слышали, как он говорил своим писклявым старым голосом:

— Хозяин, я знаю вашу тайну…? — Он резко замолчал, оглядываясь дико кругом. — Э, что это? — воскликнул он. — Нет, нет, я совершенно неправ: Сэнди мертв и похоронен. Они провели дознание, и мы все хвалили его, как святого.

— Должно быть, он был плохим человеком, этот старый Сэнди, — сказала сочувственно Лавдэй.

— Вы правы! — воскликнул мистер Крейвен, взволнованно поднявшись со стула и схватив ее за руку. — Если кто-то и заслуживал смерти, то это Сэнди. Тридцать лет он держал этот меч над моей головой, а потом… ах, где я?

Он положил руку на голову и снова погрузился, как будто устав, в свое кресло.

— Полагаю, это был ваш какой-то неосторожный поступок в колледже, о котором он узнал? — сказала Лавдей, желая узнать как можно больше правды, пока такое настроение прочно удерживается в слабом мозгу.

— О, да! Я был достаточно глуп, чтобы жениться на дрянной девушке — буфетчице в городе, — и Сэнди присутствовал на свадьбе, а затем… — Здесь его глаза снова закрылись, и его бормотание стало бессвязным.

Через десять минут он откинулся на спинку стула, бормоча: «Визг — стон». Это были единственные слова, которые Лавдэй смогла понять из этих бормотаний, затем внезапно, медленно и отчетливо он произнес, как бы отвечая на какой-то прямо поставленный вопрос: «Хороший удар молотком и дело сделано».

— Я хотела бы увидеть этот молоток, — сказала Лавдей. — Вы держите его где-то под рукой?

Старик взглянул на нее диким, хитрым взглядом.

— Кто говорит о молотке? Я не говорил, что он у меня есть. Если кто-нибудь скажет, что я сделал это с помощью молотка, то скажет неправду.

— О, вы говорили со мной о молотке два или три раза, — спокойно сказала Лавдей. — Тем, которым убили вашу собаку, Капитана, и я хотела бы его увидеть, вот и все.

Хитрый взгляд погас в глазах старика.