Леди и разбойник
Шрифт:
– Ну и что ты собираешься для этого предпринять?
Пока Рудольф посвящал ее в свои планы, от него не ускользнула едва заметная усмешка на лице Барбары. Протянув руку, она взяла со стола вышитый бисером кошелек, полный денег, которыми обычно расплачивалась за разные «шпионские» услуги. Достав десять флоринов, она презрительно швырнула их Рудольфу. Деньги покатились к его ногам. С минуту он тупо смотрел на них и, казалось, не верил, что они настоящие.
– Деньги твои, – сказала Барбара. – Они тебе пригодятся. Кое-что разузнаешь, получишь еще. Сведения стоят денег.
Рудольфа
Ему следовало сейчас встать и удалиться или, еще лучше, швырнуть деньги ей прямо в лицо, но он был чертовски голоден. Рудольф медленно наклонился, собрал монеты и положил в карман. Затем распрямился и посмотрел на женщину, которую когда-то любил как никого в своей пустой распутной жизни.
Она сидела, лениво развалясь, поставив ногу на обтянутую бархатом скамеечку. Глубокий вырез платья обнажил плечо, глаза опущены, рот вызывающе приоткрыт, она пустила в ход свои чары, и это тоже была насмешка над ним.
Вдруг он осознал, что ненавидит ее, ненавидит за ту пучину страсти, в которую швырнула, за чувства, которые в нем вызвала, за то, что требовала не возвышенной любви, а самой примитивной, похотливой страсти. Он смотрел на нее и знал, что она ждет, намеренно возбуждая в нем желание, когда он бросится к ее ногам, хотя только что унизила его, как слугу, швырнув подачку, как пса, бросив кость.
Откинувшись на спинку стула, обитую алым бархатом, Барбара выглядела очень обольстительно. Поэтому и велела перенести к себе этот роскошный предмет из будуара короля. Она ждала, красуясь в самой соблазнительной позе, но он уже был свободен от нее. Не произнеся ни единого слова, внутренне сгорая от стыда, Рудольф повернулся и вышел, хлопнув дверью.
Оставшись одна, Барбара потянулась и зевнула. Забавно все-таки унизить дурака! Досадно, конечно, что он ушел, когда она меньше всего того ожидала, но сейчас это ее мало волновало. Ее занимали более важные мысли, и для того чтобы осуществить задуманное, надо было сосредоточиться на главном, отбросив ненужные эмоции.
Она села за секретер и после некоторого раздумья написала что-то на листке бумаги. Растопив воск, куда было добавлено сусальное золото, запечатала записку печаткой. И воск, и печатку она выпросила у короля только потому, что таких вещиц в Англии еще не было, королю их прислала сестра из Франции.
Она поднялась со стула, держа конверт в руке, как вдруг поняла, что допустила промашку, и снова села. Обыкновенная сургучная печать вызовет меньше подозрений, решила Барбара и вновь запечатала послание. Схватив золотой колокольчик, стала трезвонить, пока не явился слуга. Обругав за медлительность, велела ему в мгновение ока прислать к ней форейтора.
Тот явился с небольшой задержкой. Коротышка с белесыми ресницами и
– Для моего задания ты одет в самый раз, – отрезала Барбара. – Именно в таком виде тебе там следует показаться. Понял?
Форейтор на всякий случай кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. Барбара подошла к столу и взяла кошелек. Звон монет изменил лицо парня, сделав его алчным. Играя кошельком, Барбара не торопилась его открыть, а села около секретера и велела внимательно выслушать ее.
Часов через десять после этих событий Барбара медленно катила в карете по пыльной проселочной дороге, время от времени поглядывая в окно. Когда Лондон остался позади, она приказала кучеру ехать быстрее. Лошади припустили, с трудом волоча громоздкий экипаж. Вечер выдался душный, безветренный. Барбаре казалось, что они еле плетутся, и, непрестанно высовываясь в окошко, торопила кучера.
– А ты уверен, что мы правильно едем? – закричала она в очередной раз.
– Да, миледи, уверен. До леса еще около полумили!
Вздохнув с облегчением, Барбара откинулась на подушки. До этого они проехали миль пятнадцать, и всего за час одолели это расстояние.
На леди Кастлмэн был туалет необыкновенной красоты. Она не стала переодеваться после ужина у короля. Чарльз по окончании ужина намеревался проводить ее до покоев, но она, сославшись на головную боль и плохое самочувствие, заявила, что не расположена к вечерним развлечениям и собирается немедленно лечь спать. Король не поверил, решив, что это очередные уловки, но Барбара настояла на своем, прекрасно понимая, что, если он придет, избавиться от него будет невозможно. Чарльзу ничего не оставалось другого, как сесть играть в карты, а Барбара выскользнула из комнаты и заторопилась во двор, где ее уже ждала карета.
Все шло по намеченному плану. Как и посланный раньше форейтор, кучера были одеты не в обычные яркие ливреи, которыми отличались слуги леди Кастлмэн, а в поношенную одежду, чтобы у каждого встречного не возникло вопросов, что за важная персона едет из Лондона в провинцию. Наоборот, глядя на них, приходило в голову, что после визита в столицу карета плетется домой. Глаза прохожих, скользнув взглядом, не задерживались на этой повозке. Барбара же на всякий случай старалась не маячить в окне – вдруг кто-нибудь узнает ее.
Платье леди Кастлмэн было отделано золотым шитьем, в котором искусно вставленные бриллианты повторяли по рисунку и форме граней те камни, что были в ожерелье и серьгах. Словом, не только для разбойника она являлась лакомым кусочком, на нее и простые люди пялились бы в изумлении.
Барбара чувствовала беспокойство кучеров. Она впервые отправилась в такую глухомань, да к тому же одна, без сопровождавших обычно верховых. Кучера побаивались ее и не осмелились сказать, что не мешало бы захватить с собой людей. Барбара же ничего не боялась, хоть ее и била от возбуждения нервная дрожь.