Леди не движется – 2
Шрифт:
— Хорошо как тебе прозвище подходит. Даже не верится, что сам придумал.
Хуан Антонио потерял дар речи. Август повернулся спиной и пошел к Йену, едва сдерживавшему смех.
— Гений, да? — с мальчишеской угрозой спросил Хуан Антонио.
— Да, — через плечо ответил Август.
Хуан Антонио состроил было жалобную мордашку «все-сиротку-обижают», но перехватил мой насмешливый взгляд и развернул тощие плечики. Кашлянул:
— Ну что, давайте работать, — потер ладони и запел: — Работать, работать, я так люблю работать…
Йен включил аппаратуру, Хуан Антонио плюхнулся в операторское кресло, надел сбрую. Федерал встал напротив,
— Делла, а что за парень? — очень тихо спросил он. — Я пробил по базе — он же…
— Не все, что происходит в жизни, попадает в базу, — так же тихо ответила я. — Это лучший ученик мастера Вэня, учителя Князева. Если я хоть что-то понимаю в людях, этот мастер Вэнь…
К нам подошел Август.
— Это какой еще «мастер Вэнь»? — удивился он. — Из Китайского квартала, что ли?
Август говорил громко, и меня аж перекосило, когда я увидела, что у федерала усмешка стала злорадной. Он тоже подошел.
— Что за Китайский квартал? — уточнил он. — Вы приобрели своего «специалиста» на китайском рынке, леди?
Август равнодушно покосился на него и сказал Крюгеру:
— Не ищите его в базе. Мастер такой же «Вэнь», как этот, — он показал большим пальцем за спину, — Хуан Антонио. Его зовут Иван Ким. Он не китаец, а кореец, и тот наполовину. Майор разведки, работал в Шанхае, провалился, его пытали, сумел бежать из тюрьмы, выбраться через Куашнару и Саттанг, здесь его комиссовали. Что интересно, даже убегая, он ухитрился прихватить данные колоссальной важности. Собственно, за это ему майора и дали — перед тем, как проводить на пенсию. Он слегка повредился в уме, стал чудаком. Живет в Китайском квартале, волонтерским порядком заботится о ребятишках из самых бедных семей. Что он знает и чему способен научить — я не возьмусь даже предположить. Знаю одно: если Ким кого-то рекомендовал — то либо его человек решит проблему, либо проблемы и не было. Как бы его человек ни выглядел. Насчет внешнего вида вообще не надо забывать, что Ким — типичный спецразведчик, а у них своеобразные представления о том, как важная фигура должна выглядеть.
— Да уж, — ответил федерал снисходительно. — Впрочем, если вы говорите, что чудак, то многое становится понятней…
— Иной раз глядишь на человека — и ничего особенного не ждешь, — тем же тоном продолжал Август. — Например, хорошенькая девушка. Умеет работать с прессой, находчива, ей бы пресс-секретарем в том же управлении полиции быть, а она почему-то — ассистент инквизитора…
Федерал застыл, а Крюгер аж крякнул, отвернулся, потом передернул плечами и обвиняюще ткнул пальцем в Августа:
— Вот я — я, между прочим, никогда не считал ее пустоголовой красоткой! Мы да, мы не ладили, потому что я такой человек, люблю ясность, а тут я просто не понимал — ну явное же несоответствие. То есть уровень-то виден, но почему его не озвучивают? Но когда все узнал, конечно, все наладилось. Конечно. Конечно! Потому что раньше я не понимал. У меня есть ваш оперативник, которому, по моим представлениям, нужна очень мощная поддержка, но этот оперативник не ищет вообще никакого сотрудничества, и вообще,
— Вы о чем? — переспросил федерал.
— Не о чем, а о ком, — поправил Август. — Хотя и о чем, конечно. О странных предпочтениях разведки и о том, как могут выглядеть сами офицеры-разведчики. Могут казаться старыми бедными китайцами, например. А могут и иначе. Взять хоть моего ассистента… — Август положил руку мне на плечо. — Именно та девушка, о которой только что говорил старший эксперт Крюгер.
У федерала вытянулось лицо.
— Кстати, Крюгер, я рад, что вы подружились, — обронил Август. — И мне нравится ваша идея насчет пары оперов. Непременно воспользуюсь. Тем более что Делла действительно умеет командовать. Да и после работы с ней они уже не будут дубоватыми — она их обучит. И обучит так, как в полицейской академии не смогут.
— Ну я думаю! — согласился Крюгер. — Август, значит, мы договорились? Ну ей-богу, я же живой человек, меня совесть мучает, что… Я рассудком понимаю, что она все умеет. Но я же не могу этого допустить! Вот пусть она пальчиком указывает ребятам, а ребята сделают всю грязную работу — тогда я согласен. Пусть они, а не она по голове получают. Я вообще загодя согласен на полное сотрудничество, и на будущее тоже, мне вообще это очень нравится, потому что в процессе мои сотрудники обучаются, перенимают опыт, но я же хочу, чтобы вы были в безопасности! Оба! Август, вас это тоже касается!
— А вам, — Август весьма дружелюбно, но недвусмысленно навис над федералом, — на будущее. На тот гипотетический случай, если вам еще раз захочется сказать в якобы приватной обстановке — но, конечно, в расчете, что ваше бесценное мнение доведут до моего высокородного слуха, — что мой ассистент имеет сугубо представительскую ценность, никакой иной, и всякий умный человек это понимает. Мой ассистент — капитан тактической разведки. С двумя наградами за мужество, проявленное в бою. В настоящем бою. В котором она работала под шквальным огнем. Вы таких наград ничем не заработаете, просто потому, что их получают за боевой подвиг. Почему этой важной информации нет в ее досье — не ваше собачье дело, у всей федеральной безопасности нос не дорос получить допуск такой степени секретности. Но в следующий раз, когда вам захочется поделиться своим бесценным мнением, — имейте в виду, что мое высокородное мнение о вашей ценности для государства доведут до сведения самых неожиданных по вашему мнению людей. И доведут самые неожиданные для вас люди.
Федерал еще пыжился. Еще старался сохранить лицо. Но едва он собрался с духом что-нибудь ответить — разумеется, с легкой иронией, как и подобает говорить людям самодостаточным с людьми высокородными, — как Хуан Антонио с отчетливым злорадством и уверенным торжеством произнес:
— Есть.
Мы тут же выстроились полукругом за его спиной, и лучше всех устроился, как обычно, Август — за правым плечом, сунув руки в карманы.
— Есть, — повторил Хуан Антонио. — Ай да Васька, ай да сукин сын, все-таки напортачил, — сказал он восхищенно. — Ну не мог ты не напортачить.