Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
Шрифт:
Женщина на кушетке издала слабый смешок, едва долетевший до меня с другого конца комнаты.
— «У него уже есть кое-что», — передразнила она. — Как это все знакомо. Боже мой, как же знакомо. У него кое-что есть. У Джорджа Тэлли тоже однажды кое-что было.
— Он может все вернуть, — сказал я, — если сделает верный ход.
— Если вы пришли за этим, — сказала женщина, — то его можете вычеркнуть прямо сейчас.
Вместо ответа я поскреб подбородок. На улице позади меня кто-то включил фары. Я не понял, зачем. Потом выключили.
Бледное пятно лица на кушетке двинулось и исчезло. На его месте показались волосы. Женщина повернулась лицом к стене.
— Я устала, — произнесла она. Звук голоса гасила стена. — Чертовски устала. Убирайтесь, мистер. Будьте добры, уйдите.
— Может быть, поможет небольшая сумма?
— Вы не чувствуете сигарного дыма?
Я принюхался. Никакого дыма не почувствовал.
— Нет, — сказал я.
— Они приходили сюда. И пробыли Два часа. Боже, как я устала от всего этого. Уходите.
— Послушайте, миссис Тэлли…
Она повернулась на кушетке, и в темноте опять возникли смутные очертания ее лица. Я почти различал глаза.
— Это вы послушайте, — сказала женщина. — Я вас не знаю. И знать не хочу. Сказать мне вам нечего. А если бы и было чего, то все равно не сказала бы. Живу я здесь, мистер. Если только это можно назвать жизнью. Хоть так, все-таки. Я хочу хоть немного тишины и покоя. А теперь уходите, оставьте меня одну.
— Впустите меня, — попросил я. — Мы могли бы все обсудить. Уверен, что смогу доказать вам…
Внезапно женщина снова перевернулась на кушетке и грохнула ногами об пол. В ее голосе послышался нескрываемый гнев.
— Если вы сейчас же не уйдете, — сказала она, — я заору как сумасшедшая. Немедленно. Сию же секунду!
— Ладно, — быстро проговорил я. — Я оставлю свою карточку. Это чтобы вы не забыли, как меня зовут. Вдруг еще передумаете. — Я достал карточку, просунул ее сквозь прутья решетки и сказал: — Спокойной ночи, миссис Тэлли.
Ответа не последовало. Из комнаты, слегка поблескивая в темноте, на меня смотрели ее глаза. Я спустился с веранды и по узкой тропинке пошел на улицу.
На противоположной стороне тихо жужжал мотор машины с зажженными подфарниками. На тысячах улиц у тысяч автомобилей тихо жужжат моторы.
Я сел в «крайслер» и завел двигатель.
25
Вэстмор-стрит — улица, протянувшаяся с севера на юг на окраине города. Я поехал на север. На первом же перекрестке машина запрыгала на рельсах заброшенной городской железной дороги, и я въехал в квартал, заваленный металлоломом. За деревянными заборами, словно на полях современных сражений, в самых Нелепых положениях лежали искореженные кузова старых автомобилей. В свете луны видны были груды заржавленных запчастей вышиной с дом, между ними — проходы.
В зеркале заднего вида появились автомобильные фары. Они увеличивались. Я нажал на газ, достал из кармана ключи и открыл перчаточный ящик. Вынул оттуда револьвер калибра 38 и положил на сиденье рядом с собой.
За свалкой металлолома начался кирпичный завод. Вдалеке торчала бездействующая труба печи для обжига. Черные груды кирпича, низкое деревянное здание с вывеской, ни движения, ни огней.
Машина, шедшая за мной, приближалась. В ночи зазвучал тихий вой надсевшей сирены. Звук этот разнесся к востоку, вдоль заброшенного поля для гольфа, и к западу, над кирпичным заводом. Я прибавил газу, но это уже не помогало. Машина нагоняла меня, и внезапно вся дорога озарилась красным светом сигнального фонаря.
Машина поравнялась со мной и стала перерезать мне путь. Я резко затормозил, пропустив полицейскую машину вперед, и задним ходом сделал разворот, сэкономив на этом с полдюйма. Рванул машину в противоположную сторону. Позади я слышал глухой лязг сцепления и бешеный рев мотора; красный свет фонаря осветил огромную территорию кирпичного завода.
Но мой маневр оказался бесполезным. Полицейский автомобиль снова сидел у меня на хвосте и неумолимо приближался. У меня уже и в мыслях не было оторваться. Я хотел только выбраться назад, туда, где стоят дома и ходят люди, чтобы можно было хоть что-то увидеть, а может быть, и запомнить.
Но и это мне не удалось. Полицейская машина опять поравнялась с моей, и резкий голос прокричал:
— Тормози, а то продырявим!
Я съехал на обочину и затормозил. Положил револьвер обратно в перчаточный ящик и захлопнул крышку. Полицейский автомобиль затормозил у самого левого крыла моей машины. Из него с шумом вывалился толстый мужчина.
— Ты что, полицейскую сирену никогда не слышал? Вылазь из машины!
Я вылез из машины и встал рядом с ней в луче лунного света. Толстяк держал в руке револьвер.
— Дай-ка сюда свои права! — острым как лезвие лопаты голосом рявкнул он.
Я достал права и протянул ему. Их взял второй полицейский, который вылез из-за руля машины и тоже подошел ко мне. Посветил фонариком и прочел.
— Фамилия Марло, — сказал он. — Черт, да этот парень, оказывается, сыщик. Нет, Коуни, ты только подумай.
— Всего-то-навсего? — удивился Коуни. — Думаю, эта штука не понадобится. — Он убрал револьвер в кобуру и застегнул клапан. — Я с ним своими маленькими ручками справлюсь, — сказал он. — И думать нечего, справлюсь.
Второй полицейский сказал:
— Гнал под пятьдесят пять. Не удивлюсь, если пьяный.
— Нюхни-ка этого ублюдка, — сказал Коуни.
Второй полицейский шагнул вперед с ироничной ухмылкой.
— Не изволите ли дыхнуть, сыщик?
Я дыхнул.
— Ну что же, — рассудительно сказал полицейский, — он, конечно, не шатается. Это надо признать.
— Что-то холодновато сегодня, — . сказал Коуни. — Офицер Доббс, угости мальчика глоточком.