Леди Ю
Шрифт:
Леди Ю становится президентом концерна с уставным капиталом $10 млн. Как и КУБ, новая ее фирма – предприятие семейное. Тесть – генеральный директор, муж – глава структурного подразделения «Транспорт». Формальными владельцами других дочерних предприятий и структур ЕЭСУ станут также мать Юлии Владимировны, ее тетя и даже дочь. Лидерская роль Юлии Тимошенко в корпорации больше не оспаривается никем. Годом позже на конференции партии «Громада» Геннадий Тимошенко засвидетельствует очевидное: «Я люблю свою невестку – ее умом и талантом мы все и живем…» А 16 лет спустя Юлия Владимировна узнает о внезапной смерти свекра, но не придет на похороны. По той уважительной причине, что ее не отпустит на кладбище, согласно официальному сообщению,
Карьера Павла Лазаренко тем временем набирала обороты. В мае 1996-го из кресла заместителя он перебрался в кресло главы Кабинета министров. Днепропетровцы окончательно утвердились в украинской столице. У них теперь имелся «контрольный пакет» во властных элитах: Кучма – президент, Лазаренко – председатель правительства.
Седьмой по счету премьер-министр всего за четыре с половиной года украинской независимости, Павел Лазаренко был по-своему неплох в новой роли, хотя у власти продержался не дольше предшественников. У ревнивого президента Кучмы все премьер-министры вызывали подозрения, и не без оснований. Оберегая трон, он отправлял их в отставку не реже чем раз в год.
И все-таки за отпущенное ему время Лазаренко многое успел. Главное достижение его 15-месячного правления – денежная реформа, разработанная и проведенная президентом Национального банка Виктором Ющенко. Закончилась эпоха купонов и карбованцев, о которой украинцы до сих пор вспоминают, как о кошмарном сне. Была введена новая денежная единица – гривна, наконец-то ставшая более или менее надежным платежным средством. Конечно, доллары никуда не делись, они и сегодня наряду с евро остаются самой любимой народом, самой надежной «условной единицей» измерения его материального благополучия. Однако курс гривны оказался относительно стабильным.
Политика Лазаренко была типичной смесью административного регулирования и протекционизма чиновничьему капитализму. Лазаренко ввел акцизные марки на алкогольные напитки и табачные изделия. В хронически убыточную, но социально взрывоопасную угольную промышленность он вернул государственные дотации советских времен. А главной проблемой для его правительства, как и для его предшественников, был газ.
Зависимость от российского газа – одно из самых тяжелых генетических заболеваний, доставшихся стране в наследство от советской экономики. Страна потребляет рекордные объемы природного газа – 75–80 млрд куб. м в год. Во времена Лазаренко по этому показателю Украина находилась на четвертом месте в мире. При этом всего лишь 18 млрд куб. м добывались внутри страны, остальной газ Украина закупала в России и Туркменистане. И хотя с бывшими братскими республиками президенту Кучме и его министрам всеми правдами и неправдами каждый год удавалось договариваться о приемлемых ценах, бюджет трещал по швам, и денег катастрофически не хватало. В 1994–1995 годах задолженность Украины перед российским «Газпромом» достигла $1,5 млрд.
Как и любой украинский политик, претендующий на долголетие во власти, Лазаренко обязан был найти общий язык с российским газовым монополистом.
Глава 7
Мини-юбка для динозавра
Отцом «Газпрома» был министр газовой промышленности СССР Виктор Черномырдин. Он раньше других почувствовал надвигающуюся угрозу своей отрасли и еще при Горбачеве «в порядке эксперимента» переименовал министерство в государственный концерн. При Ельцине концерн, как и положено, приватизировали, а Черномырдин ушел на пост председателя правительства, оставив наследником Рема Вяхирева – своего бывшего заместителя
Уже в 31 год ставший директором нефтеперерабатывающего завода, Вяхирев привык быть начальником. Люди, имевшие с ним дело, рассказывают о его грубости, самоуверенности, полном отсутствии пиетета к вышестоящему начальству. Среди своих он часто говорил о глупости всех правительств, с которыми ему приходилось работать. К министрам он предпочитал не ходить. На деловых переговорах старался подавить собеседника собственным величием. Низкорослый, надутый, с живыми, бегающими глазками, Рем Иванович был бы комичен, если бы не громадные средства, которыми он распоряжался. Если бы не сила характера. Если бы не доскональное знание отрасли. И если бы не власть, которую он излучал всеми фибрами своей начальственной души.
Врагами Вяхирева были российские реформаторы и международные финансовые организации. И те и другие требовали демонополизации газового рынка, т. е. расчленения его любимого детища. Премьер-министр Черномырдин помог выстроить жесткую оборону. Такого количества указов и постановлений, ограничивающих торговлю акциями, не было ни в одном российском акционерном обществе. Ну а контрольный госпакет акций оставался лично в управлении Вяхирева.
Вяхирев считал себя государственником и патриотом. Газовиков – редкими трудягами в спившейся и проворовавшейся стране, эдакой высшей кастой, собранной под его началом, чтобы наполнять бюджет живыми деньгами, не дать загнуться отечественным заводам и замерзнуть – населению. Любого, кто посягал на священную трубу, по которой газ перекачивался в Европу, он причислял к ворам. «Всегда есть жулики, – говорил он, – которые хотят на халяву отправить российский газ в Париж или Ниццу».
Внутри страны он был вынужден торговать газом по заниженным ценам. В СНГ – играть во внешнеполитические игры Кремля, шантажируя слишком самостоятельных российских сателлитов, но, в конце концов, отдавая им газ по бросовым ценам. Отыграться он мог лишь в Европе. Рем Иванович планомерно подсаживал на иглу российского газа европейские экономики, прежде всего немецкую. Впрочем, это тоже было частью государственной стратегии. Демократическая Европа должна была финансировать все всплески имперских амбиций России – от войны со свободой слова до войны в Чечне.
К Украине, через которую «Газпром» перегонял на Запад две трети своего газа, у Вяхирева, мягко говоря, отношение было непростое.
Украинскую независимость он, как и большинство россиян, считал историческим нонсенсом и происками американцев. Кроме того, Вяхирев прекрасно помнил, как в его министерские годы строился стратегический газопровод Уренгой – Помары – Ужгород – Западная Европа. В ответ на введение военного положения в Польше Рейган объявил о серии санкций против СССР, в первую очередь – о прекращении поставок нефтегазового оборудования, что должно было сорвать завершение главной стройки страны. Блокаду удалось частично прорвать, договорившись с Западной Германией о поставках труб в рамках контракта «газ – трубы». Но прокладывать газопровод пришлось своими силами, привлекая десятки тысяч комсомольцев, используя бесплатный, но бестолковый труд подневольных солдат и заключенных, вкладывая в строительство миллиарды бюджетных рублей.
Построили его не просто на энтузиазме – на геройстве и самоотверженности. В 1986 году Рем Вяхирев вместе с Черномырдиным открывал выставку в Историческом музее на Красной площади в Москве, посвященную последней великой стройке социализма. Россия была наследницей СССР, значит, и эта добытая потом и кровью советского народа труба оставалась частью полученного наследства. Труба была «наша», российская, тогда при чем здесь Украина с ее анекдотической независимостью? Украинцев, посягнувших на его трубу, Вяхирев считал наглыми ворами.