Ледник Плакальщиц
Шрифт:
– Ага, горькая. Слабительная.
Янош хмыкает и прячет сигарету за ухо. У меня горят щеки.
– Так нельзя…
– Слушай, я знаю, что тебя держали в интернате. Забудь. Все позади. Это, – он обводит рукой коридоры, стрелки, двери цвета жженого сахара. – Территория Сферы Науки. Нам позволяют немного больше, если ты понимаешь, о чем я. Даже Великий Вождь и Сфера Управления понимает, что без нас никуда. Ты же слушала Кан Зихао? Лектора?
Я киваю.
– Ну так вот. Сила Народной Республики Индар –
Янош в очередной раз ну очень широко улыбается. Я даже чуть отодвигаюсь. Чего это он такой милый?
«Мои родители», – едва не говорю я. – «Исследовали слезы Инд. А на них написали донос. Их казнили, вот, что с ними сделали. Их убили. Сфера Управления отправила силовиков. Что ты на это скажешь, мальчик из столицы, Янош Тан?»
Аленка чуть убегает вперед. Я смотрю под ноги, вижу ее черные туфли. Нам выдали новые туфли. Вместе со всей остальной одеждой.
Удобные. Нигде не жмут, не натирают. Впору.
Я молчу про донос, потому что призрак «Солнышка» встает мрачной серой тенью, от которой кричишь: пожалуйста, только не это. Я согласна на любые условия. Только не туда. Не обратно.
– Женское общежитие, – читаю указатель, когда мы поднимаемся по довольно пологой лестнице. Вчера тоже шли похожим путем, но я запуталась. Это здание не больше интерната, вроде так мне показалось, но всяких комнат, лестниц, коридоров много. Спасибо указателям и лестницам.
– В комнату не заходи.
Аленка встает в дверях. Янош покорно дожидается снаружи. На сей раз я спрятала фигурку в шкафу: нашла доску, которая держится не очень плотно, и засунула туда. Приходится залезть целиком, чтобы найти выступ. Костяная статуэтка падает мне в ладонь.
– Вот, – потом я протягиваю ее Яношу.
Мне не очень хочется отдавать Плакальщицу. Пускай никакой это не подарок матери, а всего лишь Эллы, которую я не очень-то любила – и она меня тоже, пускай напоминает скорее об интернате, сделана из кости оленя – бедный Первоцвет, все равно. Не стоило сюда приводить Яноша. Плохая идея. А хотя, отдам —и забуду об этой штуке. Люси уже ее видела, ну так будет безопаснее, если она окажется у другого. Тогда, еслидаже на меня напишут донос, то ничего не найдут.
«Откуда вообще такая мысль?»
Я передергиваю плечами. Янош рассматривает фигурку сначала на своей большой длиннопалой ладони, потом подходит к очередному коридорному окну, чтобы оценить костяное изделие на просвет. Он присвистывает.
– Потрясающая работа. Этой штуке больше двухсот лет, ты знаешь?
– Да, – киваю я.
– Геноцид жриц Инд случился… сто шестьдесят девять лет назад, но подобные амулеты делали еще раньше.
«Геноцид».
Даже Аленка – она по-прежнему здесь, подобралась к Яношу и слушает с открытым ртом, – подпрыгивает.
Так нельзя говорить. «Искоренение». «Очищение». Иногда еще: вынужденная мера.
– Жрицы Инд были… разрушающим сознание фактором.
Кажется, так это звучало в речи идеолога. И Великого Вождя.
Янош продолжает изучать фигурку, но потом разворачивается всем телом:
– Религия не настолько однозначна. Она давала людям надежду. Плакальщицы – это просто женщины, которые поднимались на ледник, совершали ритуалы, приносили Инд свои просьбы. Они верили в них, и люди верили им.
Я отступаю, пока не упираюсь спиной в стену. Сердце колотится в ушах и висках.
– Да не делай ты такое лицо. Знаю, обычно все упрощают. Еще раз: будь ученым. Анализируй. Думай.
Он стучит пальцем с этим своим гладким ухоженным ногтем – не чета моим обломанным и погрызенным, – по лбу. Аленка выдыхает. Я пока не могу. Мне страшно. Может, мне стоит держаться подальше от Яноша. В конце концов, на его родителей никто не писал доноса, а он не жил в интернате для детей изменников родины.
– Позволишь оставить пока себе? Очень интересная работа, хочу на досуге поизучать.
– Валяй, – я пожимаю плечами. Немного жалко, но не страшно. Так спокойнее. – А теперь покажешь здесь «все»? Ты обещал. И еще, я… —кидаю взгляд на Аленку. – Мы хотим узнать побольше про экспедицию, про слезы Инд, ну и почему нас туда берут. Меня —из-за родителей, понимаю. Я действительно… – задумываюсь. – Полагаю, кое-что знаю про ледник, про то, как там себя вести и как найти слезы Инд. Но все равно, неужели нет кого-то получше? И…
«Зачем Аленка?»
Этот вопрос проглатываю прежде, чем он покинет рот. Он невкусный, как комок перловой каши из интернатской миски. Может, Янош сообразит разъяснить сам.
– Тогда идем.
Он достает из кармана часы. Настоящие. На цепочке. Мы с Аленкой завороженно таращимся на круглый желтый корпус, белый циферблат. Блик солнечного зайчика попадает в глаза. Я моргаю.
Настоящие карманные часы. У папы таких не было. Целая куча приборов —да, но приборы нужны, чтобы замерить расстояние, звезды, температуру и прочее, а карманные часы – баловство, развлечение.
«Роскошь».
Это почти запретное слово. Оно скорее ассоциируется с последним императором Циннари Веном. Шелковые подушки, бесполезные мелкие собачки, которые едят из золотых мисок, а на шее у них бриллиантовые ошейники. Собственные часы, надо же.
Янош, похоже, не замечает нашей реакции.
– Через три часа Иван будет рассказывать про подготовку к экспедиции. Это надолго, так что советую как следует подготовиться. Прогуляться и познакомиться поближе точно успеем.
Он убирает часы.