Ледовая армия
Шрифт:
— Но…
— Когда-нибудь кто-то из заклинателей не выдержит и сделает то, о чем говоришь ты, — прервал меня хозяин. — Но это буду не я. На этом все, Эд.
Лав ан Шмерц вернулся минут через десять, довольный, улыбающийся:
— Ты просто не умеешь стоять на своем, Энекен. Пошли, у нас другая каюта. А здесь останутся тронутые.
Мы переглянулись, в темноте были видны лишь белки наших глаз.
— Никакой болтовни, — сказал на прощание хозяин. — Сидите и не высовывайтесь. Отдыхайте.
Должно
Быть Гончей — удивительное чувство. Даже это бездействие в недрах идущего по волнам корабля было в радость. Потому что оно оставалось важным для нашего хозяина.
Энекен, кстати, приходил к нам почти каждый день. Иногда он расспрашивал про мало понятные нам вещи у Хвайта. Иногда говорил со мною, особо интересуясь Братством. Но чаще всего толстяк беседовал с Лайлой.
А иногда он приходил к нам, бурлящий пустотой, забивался за ширму и просил сказительницу спеть что-нибудь. Так мы оказывались вчетвером в тесной комнатушке, наполненной прекрасными легендами.
В такие моменты казалось, что я вернулся в Снежную Шапку, но на этот раз никаких негодяев в моей жизни не было. Только песни, только смысл.
Жаль, не хватало музыки.
Как рассказать про время, когда тебя выносит из него чужая воля, которую ты ставишь выше, чем свою? Сколько продолжался путь к Королеве по рекам, озерам и морям зеленого края? Я не знаю. Мы не выбирались наружу, а из туши корабля определить день ли или ночь можно только по звукам с палубы выше.
Без голода, без необходимости ходить, простите, в туалет, без сна (хотя состояние наше было похоже на него, когда Энекен уходил со словами «отдыхайте»).
Сколько времени растворилось? Месяц? Два?
Энекен отпустил бороду. Лав, наоборот, побрился наголо, хотя внизу он появлялся всего дважды. Мы пережили пять штормов и два штиля (причем последние дались обитателям корабля гораздо тяжелее, чем сражение с бешеной стихией).
Несколько раз к нам заглядывали юнги, два вихрастых и веснушчатых паренька, похожих, будто братья, на Фарри. Они пробирались за ширму, светили нам в лица старыми фонарями, подзуживая друг друга. Северяне — диковинные зверьки в коллекции заклинателя Плоти.
Я думал о том, как боялся Ледовых Гончих в прошлой жизни. Рядом хихикали, ахали, пытались быть мужественными два юных южанина, трогая меня за нос или же заглядывая в вырез рубахи Лайлы, а я вспоминал дымящиеся на льду кишки пиратов, столкнувшихся с Эльмом. Опять видел труп старого шамана из Кассен-Онга, разорванного безымянной Гончей. Собирал разбросанные вещи, у входа в ледяной дом, и выглядывал в белоснежной пустоте фигуру черного человека.
У этих ребятишек детство было не таким, как у меня.
Странно, но этот вывод я делал рационально, без грусти или злости. И даже воспоминания не ранили. Просто факт — их жизнь разительно отличалась от моей.
Хотя, признаюсь, даже в моей замерзшей душе проскальзывали мыслишки вырвать им глаза за то, как они относились к Лайле. Хотелось сделать это также без ярости, без страсти, без гнева.
Но зато с огромным удовольствием.
Глава двадцать девятая «Дешевые манипуляции и пыльная бутылка»
Дворец Королевы находился на скале, над городским портом. Путь туда пролегал вдоль плотно прижавшихся друг к другу домов по вымощенной белым камнем дороге. Высокие узкие здания, выкрашенные в белый цвет, с зелеными контурами, с большими окнами, обрамленными цветами в деревянных ящичках, с распахнутыми дверьми, из которых неслись запахи еды, один другого прекраснее. Сложно было поверить в реальность этого места. Даже если Бродячему Городу сорвать крышу и поставить его где-нибудь неподалеку от этого порта, дух железа быстро вернул бы меня к знакомым картинам.
Но здесь властвовали камень и дерево. Дерево и камень. И тепло. Слева и справа от нашей процессии вышагивали солдаты в зеленых плащах. Лица, запястья, ноги ниже колена скрывались за сверкающим металлом. В стальных масках их шлемов можно было смотреться как в зеркало. В руках бойцы держали интересного вида дальнобои. Тонкие, хрупкие с виду. На перевязях у каждого позвякивал клинок в зеленых ножнах.
Впереди всех шел старший сопровождения— крупный человек, закованный в металл с головы до пят. Он почти по-дружески болтал с просто одетым Энекеном, пока мы петляли по извилистой улочке, взбираясь на гору над портом. Постепенно дома по краям сменились глухими стенами, поросшими каким-то растением с широкими и сочными на вид листьями.
И вот эта поросль заинтересовала меня больше любого из жителей юга. Местные обитатели ничем не отличались от нас. Просто им повезло родиться по эту сторону, а не по ту. Не самое большое достижение. А вот заставить траву взбираться на стены… это ведь лоза? Я видел подобное в теплицах, но такого буйства — никогда. Рыжие, зеленые, желтые листья переплетались в сочные ковры поверх белых стен.
Мне подумалось, что они, скорее всего, выдержат и вес человека.
Черный Капитан с трудом осилил подъем к крепости. Он побагровел от усталости и жары, пот стекал по лоснящимся щекам, волосы налипли на лоб. Я поблагодарил его за то, что он избавил нас с Лайлой от испытания жарой.
Жить в краях, где нельзя приглушить печку, должно быть, невыносимо.
Над нашими головами сомкнулись каменные своды. Людей стало больше. От пестроты их одеяний (которые можно было сравнить только с нарядами цирковых актеров на представлении) я почувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, Гончая и не должна быть здесь своей. С потаенной улыбкой я подумал, что одежду местные обитатели выбирали по принципу «твой труп должен быть виден в лесу на расстоянии мили».
Все эти разноцветные люди замирали, когда наша группа шла мимо. Торжество, радость, восхищение. Кто-то захлопал. Энекен по сторонам не смотрел, он тяжело дышал и вытирал широкими, уже мокрыми рукавами пот с лица.