Ледяной поход генерала Корнилова
Шрифт:
Техническая рота проработала на переправе всю ночь, устраивая деревянный настил с берега на лёд, рассыпая песок. По обледенелой земле стучали кирки, из-под топоров летели щепки. Ещё затемно Дон перешёл кавалерийский дивизион полковника Гершельмана с задачей прикрыть армию с востока, одновременно с ним переправился партизанский отряд сотника Грекова, отправленный заслонить добровольцев со стороны Батайска. Над их головами иногда посвистывали пули – так местные молодые казаки-фронтовики выказывали своё отношение к добровольцам.
К утру погода поменялась к лучшему. Ветер угомонился, перестал идти снег, небо прояснилось, и смягчился мороз. С первыми петухами 10 (23) февраля началась переправа через Дон по льду, а лёд местами подтаял, потрескался. Переправу основных сил начал генерал Алексеев. Он пешком перешёл реку, опираясь на палку и словно бы проверяя ею лёд на прочность.
Главные опасения у добровольцев были за артиллерию,
На всякий случай, пока армия переправлялась, два орудия поставили на позицию на противоположном берегу. Командующий армии с конвоем и с начальником штаба переехали Дон и стояли на берегу, пропуская войска, обозы и беженцев. В какой-то момент во время переправы появились два боевых аэроплана красных и стали кружить на большой высоте над колоннами добровольцев. Они сбросили на лёд несколько бомб, которые не причинили войскам никакого вреда, и улетели.
Уже при свете дня 10 (23) февраля арьергард вошёл в станицу Аксайскую и расположился по хатам. Сразу же от станичного атамана в письменном виде поступило требование немедленно покинуть селение, чтобы не провоцировать красных завязать бой. Полковник Симановский ответил резко и проигнорировал решение местной власти. В ответ ночью станичники обстреляли офицерские посты, на что взбешённый полковник Симановский пригрозил атаману вызвать артиллерию и спалить станицу. Угроза подействовала. Арьергард сутки охранял переправу через Дон, затем, подорвав железнодорожное полотно, вместе с технической ротой ушёл вслед за армией к станице Ольгинской, до которой было всего 8 вёрст. Погода стояла хорошая – яркий солнечный день с лёгким морозцем.
Так начался первый поход Добровольческой армии, ставший легендой Белого движения. В дальнейшем он получил название 1-й Кубанский, Корниловский или Ледяной.
О первых его днях поэт-белоэмигрант донской казак Н. Н. Туроверов [15] написал пронзительные строки:
Встает за могилой могила,Темнеет калмыцкая твердь,И где-то правее Корнилов,В метелях идущий на смерть.Запомним, запомним до гробаЖестокую юность свою,Дымящийся гребень сугроба,Победу и гибель в бою…15
Отрывок из стихотворения участника Степного похода отряда генерала Попова Н.Н. Туроверова «Не выдаст моя кобылица…» (1931). – Примеч. авт.
Глава вторая
Реорганизация добровольческой армии в станице Ольгинской
К вечеру 10 (23) февраля вся Добровольческая армия сосредоточилась в станице Ольгинской, где её встретил отряд генерала Маркова – он пробился мимо Батайска по левому берегу Дона. Противник армию не преследовал.
Не тронутая войной, богатая казачья станица непрошеных гостей встретила радушно. Добровольцы выставили вкруговую сторожевые заслоны из партизанских отрядов и расположились на отдых на широких квартирах. Неприятеля поблизости не было, лишь на другой день дальнобойные орудия красных со стороны Нахичевани дали несколько выстрелов, однако снаряды легли в землю с большим недолётом. Тогда же немногочисленная кавалерийская часть атаковала партизанский отряд сотника Грекова, который отбил атаку, потеряв 1 бойца убитым и 3-х ранеными.
С утра 11 (24) февраля погода стояла солнечная, ветер стих и значительно потеплело. В тот же день в станице Ольгинской генерал Корнилов приступил к реорганизации Добровольческой армии, насчитывавшей в своих рядах около 3500–4000 бойцов и состоявшей из множества различных по численности, в основном мелких, частей. Их насчитывалось около 25 – отдельных батальонов, рот, отрядов и один полк – Корниловский ударный. Некоторые отряды имели в своих рядах всего несколько десятков человек. С армией в поход вышли 130 гражданских лиц и 154 женщины, в основном сёстры милосердия, русские женщины-офицеры и доброволицы-ударницы,
Всю пехоту свели в три пока: Корниловский ударный, Сводно-Офицерский и Партизанский, а также Юнкерский батальон, чехословацкий инженерный батальон с галицийско-русским взводом и техническую рота, общей численностью около 3000 бойцов.
В некоторых современных изданиях, посвящённых Ледяному походу, приводится точное число его участников со ссылкой на белоэмигрантскую литературу. Однако следует отметить, что в период похода списки личного состава армии если и велись, то не могли быть полными. Состав армии менялся почти ежедневно, кто-то поступали в её ряды, кто-то по разным причинам выбывал. Гибель в бою, плен, ранение или болезнь являлись не единственными на то причинами. Немало добровольцев оставило армию, не выдержав тягот похода или разуверившись в его идее, а мобилизованные в станицах казаки нередко вскоре расходились по домам. Особенно массовый уход из армии был замечен в период неудачных боёв под Екатеринодаром и во время днёвки в немецкой колонии Гнадау. Кроме того, многие походные документы уничтожались из соображений безопасности добровольцев, ведь попав в руки противника, они могли стать причиной преследования бывших чинов армии. По той же причине некоторые добровольцы скрывали свои фамилии под псевдонимами.
Одно время служивший при штабе армии первопоходник С. Н. Гернберг писал: «Каждую годовщину, 9 февраля, повторяется в печати почти одно и то же… Даются и точные числа участников с распределением по чинам. К этим сведениям я лично отношусь крайне скептически. Жалованье не платилось до конца похода, снабжение шло своими средствами, списков никаких не велось» [85] . Поэтому говорить о численности различных частей армии приходится осторожно…
Корниловский [16] Ударный полк развернулся в три батальона и пулемётной роты, и насчитывал в своих рядах 1100 человек при 12 [17] тяжёлых пулемётах. В него вошли и некоторые прежде отдельные части. Георгиевская рота полковника Кириенко вошла в 3-й батальон полка, а личный состав партизанского офицерского имени генерала Корнилова батальона полковника Симановского четырёхротного состава, численностью около 500 штыков, образовал 1-й батальон корниловцев.
16
Состав и численность Корниловского Ударного полка указаны по материалам книги: Левитов М.Н. Корниловский Ударный полк 1917–1974. Материалы для истории Корниловского Ударного полка. Париж, 1974. С. 113. – Примеч. авт.
17
Ещё 20 пулемётов, находившихся у корниловцев ко времени реорганизации Добровольческой армии в станице Ольгинской, были переданы ими в другие части – Примеч. авт.
Возглавил полк любимец генерала Корнилова, Генерального штаба полковник Неженцев, его помощник – капитан Скоблин, адъютант – поручик князь Ухтомский. Связистами руководил капитан Морозов, а хозяйственную часть возглавил капитан Гавриленко.
1-м, самым многочисленным, батальоном корниловцев командовал бывший начальник Павловского военного училища, полковник Булюбаш. Ротами в нём командовали: 1-я офицерская рота – капитан Миляшкевич, 2-я офицерская рота – штабс-капитан князь Чичуа, 3-я офицерская рота – штабс-капитан Пух, 4-я офицерская рота – капитан Пиотровский.
2-й батальон трёхротного состава возглавлял полковник Мухин, соответственно 5-ю роту – штабс-капитан Томашевский, 6-ю роту – штабс-капитан Петров [86] , а 7-ю – поручик Салбиев.
3-й батальон корниловцев под командованием полковника Индейкина имел лишь две роты: 9-ю капитана Лызлова и 10-ю штабс-капитана Мамыкина.
Пулемётная рота в 12 тяжёлых пулемётов подчинялась есаулу Милееву и его помощнику капитану Рябинскому.
За время обороны Ростова измотанные в непрерывных боях корниловцы понесли большие потери – свыше ста человек убитыми и ранеными. О боевом духе корниловцев перед выходом в 1-й Кубанский поход ярко написал М. Н. Левитов: «Свой шкурный вопрос давно был решён Корниловцами словами своего девиза: “Лучше смерть, чем рабство”. Нейтралитет многих тысяч офицеров, скопившихся на Дону, сильно огорчал нас, но наших убеждений не поколебал. Враждебные нам силы Дона и дивизия латышей Сиверса сильней сплотили нас вокруг нашего Вождя Генерала Корнилова, превратив нашу преданность ему в болезненно обострённую обречённость. Это выражалось прежде всего в ясности понимания каждым своего назначения: находящийся в строю должен поражать своего противника, что неминуемо влекло нас к смерти, а потому – выполняй свой долг без колебаний, с расчётом нанести противнику возможно больший урон» [87] .