Легенда о московском Гавроше
Шрифт:
Перед Глашей стоял Петр. Он был без фуражки. На его лбу запеклась кровь.
— Офицеры у вас есть? Контры прячутся? — спросил Глашу Добрынин.
— У нас никого такого нет, — пролепетала Глаша.
— Ну смотри! Ты ответишь в случае чего.
Глаша не поняла, в случае чего же она ответит, и быстро закрыла двери за удалившимися Добрыниным и его товарищами.
— Так, оказывается, твой любезный — предводитель красной банды? прозвучал за ее спиной свистящий голос фон Таксиса. Он вошел, ехидно усмехаясь.
— Петя Добрынин
— Значит, он один из тех, кто из последних хотят стать первыми! Нас в рабы, а сами в господа! Ну мы с ними расправимся!
— Вы ему не грозитесь. Юнкера ваши бегут. Прогнали их с баррикады. Смотрите, — Глаша приоткрыла гардину.
Но фон Таксис не пожелал смотреть и удалился.
Очистить особняки от белогвардейских снайперов Петр Добрынин не успел. Началась контратака юнкеров на захваченную красногвардейцами баррикаду. Притаившиеся в домах офицеры открыли огонь по красногвардейцам из форточек и слуховых окон.
Обозленные юнкера, подстегиваемые офицерами, перемахивали через заборы, обегали баррикаду проходными дворами, заходя с тыла. Отомстить за постыдное бегство, разделаться с «зарвавшимися» красногвардейцами было для них делом чести.
— Отходи, ребята! Окружают! Лепись в подъезды, залегай в подворотнях! — скомандовал Добрынин.
Поручик фон Таксис не стал вести огня из фамильного особняка. Он предпочел выбрать позицию в соседнем особняке Сакс-Воротынских. Когда он появился перед барышнями с винтовкой в руках, они были несколько шокированы и не сразу поняли, чего он хочет.
— Спустить шторы! Сдвинуть поплотней! Придерживайте, чтобы не колебались! — Поручик распоряжался барышнями, как горничными.
И они, смущенные и растерянные, слушались. Да и позвать им было некого. Вся прислуга попряталась в подвалы, как только началась стрельба.
— Где у вас форточки?
Барышни сказали, что вместо форточек у них в доме открываются окна, образуя для вентиляции щели.
— Прекрасная позиция!
Пристроившись получше, фон Таксис повел прицельную стрельбу по защитникам баррикады. Барышни Сакс-Воротынские придерживали шторы, маскируя его.
Так же вероломно действовали и другие притаившиеся в особняках офицеры.
СЫНОК КУЗНЕЧНОГО ЦЕХА
Поручик Ровный, посматривая в бинокль, торжествовал. Наступал момент, удобный для броска к вокзалам. Он уже хотел отдать команду «броневики, вперед!», но… Но со стороны Хамовников вдруг появились нагруженные фабричные грузовики, а с них повалили на мостовую какие-то тюки. Улица мгновенно была перегорожена новой баррикадой.
Кому пришла догадка построить подобную баррикаду, история неясная, но это была отличная выдумка. Тюки ваты набросали в грузовики со склада ближайшей текстильной фабрики. Помогая взрослым, мальчишки кричали:
— Вату ни одна пуля не пробивает! Мы пробовали!
Быстро, сноровисто, уютно устроились красногвардейцы за ватной баррикадой. Выросшая словно по волшебству, баррикада быстро обжилась. Со всех сторон к ней стекались солдаты, укрывшиеся во дворах и подъездах от юнкерской расправы, и уцелевшие красногвардейцы Добрынина.
Петр Добрынин стал организовывать защиту баррикады от нажима юнкеров. Он старался наладить стрельбу залпами, притащив сохраненный в запасе ящик патронов. Увы! Патроны подходили только к трехлинейкам, которых оказалось на баррикаде очень мало. А шумные берданки, французские, австрийские, бельгийские, японские и итальянские винтовки замолчали. Юнкера приближались, поигрывая штыками, почти не неся потерь. Оставалась надежда на гранаты и рукопашную.
И вдруг позади притихнувших бойцов раздался звонкий мальчишеский голос:
— А вот патроны! Кому патроны? Даю австрийские! Даю бельгийские! Берданские кому? Дарма отдаю, недорого беру! Разок стрельнуть прошу!
— Гляди, ребята, да это же Арбуз! — обрадовались михельсоновцы.
— Вовремя появился сынок кузнечного цеха!
— Ой, ловок!
— Наш пострел везде поспел!
Красногвардейцы, получив необходимые патроны, открыли беглую стрельбу. «Здорово пригодились накопленные патроны!» — радовался Андрейка и, расхрабрившись, попросил стрельнуть.
— Стрельни разок, — согласился кто-то из михельсоновцев.
Андрейка приложился, стараясь точно смотреть в прорезь прицела, взял на мушку офицера в заломленной фуражке и плавно нажал на спуск. Выстрела не последовало. Патроны, заложенные в винтовку, кончились.
Кончились патроны!
— У-р-ра! — юнкера, сверкая штыками, хромовыми сапогами, приблизились к баррикаде.
— Ур-ра! — словно эхо, отозвалось где-то позади за баррикадой, и над головой Андрейки замелькали шинели.
Откуда ни возьмись, набежали какие-то солдаты и, сбив юнкеров штыками и прикладами, погнали их по улице.
— Ишь мамин сынок, скалился, как волк, а закричал, как заяц, — отирая штык, ощерился бородатый солдат.
— На вот, робя, принимай, что собрали… Там еще набросано!
Красногвардейцы тоже участвовали в этой атаке и возвращались вместе с солдатами, таща отбитое оружие.
— Да вы чьи? — спросил Добрынин солдат, угощавших махоркой рабочих.
— Мы-то? Саратовские! — сказал бородатый солдат и закашлялся.
— Кто ж вас послал нам на помощь?
— А никто… Сами малость подмогли.
— Дядя Сидор, это ты? — угадал своего друга Андрейка. — Ты ж уехал, дядя Сидор?
— А мы проездом домой мимоходом к вам завернули.
— С Павелецкого на Брянский? Это же не по пути!
— Подумаешь, велик крюк. Слышим, юнкера солдат бьют. Когда своих бьют, как тут не помочь! Нам здесь удобней с офицерьками-юнкерьками расправиться, когда они в куче. Рассеются по имениям, вылавливай их потом.
— Так вы же говорили, управляйтесь, мол, со своими буржуями сами.