Легенда Татр
Шрифт:
Чупага словно приросла к руке Собека. К нему сразу вернулась смелость, и даже весело стало при виде этого зверя, коренного жителя гор.
– Это ты здесь? – крикнул он, – Ах ты бестия этакая!
– Назад! – крикнул он на собак, бросившихся к кустарнику. – Назад.
Но было уже поздно: освирепевшая сука подскочила к медведю слишком близко. Он наклонился, и отчаянный собачий визг взрезал воздух. С разорванным, окровавленным ухом, которое медведь рванул когтями, сука отскочила к Собеку.
– Ах, чтоб тебя! Будешь ты мне дорогу загораживать
И, вытащив пистолет, он, недолго думая, выстрелил медведю в самую морду.
Пуля скользнула около пасти, окровавив черную шерсть. В первую минуту медведь как будто удивился: он, по-видимому, вовсе не собирался вступать в драку, пропустил бы человека мимо и хотел только отогнать собаку. Но теперь он свирепо зарычал, на миг исчез в кустарнике, закачал им, как горный ветер, и затем очутился на тропинке перед Собеком, стоя на задних лапах, огромный, с окровавленной мордой, с поднятыми передними лапами и растопыренными когтями.
«Ах, чтоб тебя черти взяли! Погоди же!» – подумал Собек и, выхватив из-за пояса второй пистолет, выстрелил медведю в брюхо.
И в тот же миг на медведя с боков бросились, защищая хозяина, верные собаки. Вероятно, это и спасло Собека: он успел вскочить на высокий камень, лежавший в зарослях.
Медведь после выстрела зарычал, встал на все четыре лапы и, оторвав от себя одну собаку, швырнул ее в сторону. Она упала мертвая, даже не застонав. Но тотчас острие чупаги по самую рукоять врезалось медведю в череп.
Медведь взревел, рванулся назад с такой силой, что Собек, чтобы не упасть вместе с чупагой, должен был выпустить ее из рук.
Зверь припал перед камнем на передние лапы, чупага застряла в черепе. Сука впилась ему в затылок, а Собек обеими руками вырвал чупагу.
– Жаль зверя! – сказал он вслух, тяжело дыша. – Он пас и стада наши не трогал, одну только корову задрал. Каждый хочет жить. Ну, да что поделаешь, когда смерть приходит, с нею не поспоришь.
Он снова взглянул на следы сапожек. Они шли дальше по снегу.
Суеверный страх охватил Собека, но только что одержанная победа придавала ему храбрости. Он чувствовал над собой милость господа.
Сняв с убитой собаки ошейник, он свистнул суке и пошел по следу, раздумав искать овец.
След уклонялся от берега вправо и был ясно виден на склоне Косцельца.
«Пришло к воде, шло по берегу, а потом начало подниматься в гору», – заметил про себя Собек.
Вместе с тем он заметил, что здесь сапожки уже скользили по снегу, видно было даже, что в одном месте шедший стал на колени, потом свернул направо вниз, причем кое-где падал и принужден был ползти.
– Что за черт? – прошептал Собек. – Какая же это богинка, если она ползет?
Между тем внезапно загремел гром, и из туч, саваном нависших над горами, пошел крупный, холодный град, такой густой, что мгновенно покрыл всю землю. Гора побелела от сырого тумана. Сука скулила, а Собек закрыл рукою лицо, потому что боялся, что ему выхлестнет глаза, и присел в кустарнике, чтобы кое-как укрыться.
Через несколько минут граду насыпало по щиколотку.
«Плохо, – думал испуганный Собек, – видно, след-то был колдуна, который градом ведает. Разозлился он за то, что я его выслеживаю, и теперь всю долину градом засыплет… Как бы еще он сюда ко мне прийти не вздумал!..»
Стало так холодно, что, несмотря на сермягу и всю свою выносливость, Собек весь дрожал.
А град сыпал и сыпал. Время от времени гром грохотал над скалами, потом туча разразилась дождем и снегом с таким неистовством, точно наступал всемирный потоп.
«И дернуло меня идти за этим дьяволом! – думал Собек. – Коли не перестанет – весь мир водой снесет…»
Вдруг сука ощетинилась.
У Собека дух захватило. Он услышал шлепанье: казалось, кто-то бежит. Все ближе, ближе…
– Спасите, святые угодники! – прошептал он.
Но неожиданно увидел Мардулу. Тот бежал, накрыв голову сермягой, большими скачками, как олень.
– Франек! – крикнул Собек.
Мардула вздрогнул, чуть не присел от страха и остановился как вкопанный.
– Куда ты бежишь? – спросил его Собек, вылезая из-под куста.
– Господи боже мой! Собек! – воскликнул Мардула. – А я такие страсти видал!..
– Где?
– Там, под Малым Косцельцем, в зарослях.
Собек больше не спрашивал; он выскочил к Мардуле на тропинку, и они стали удирать влево от Косцельца.
– Там медведь, – задыхаясь, сказал Собек.
– А ну его! – так же отвечал Мардула, не убавляя шагу.
Они перепрыгнули через труп медведя; сука, ворча, перепрыгнула следом за ними, и кружным путем все побежали к шалашам.
Когда они, задыхаясь, выбежали из-за елей на поляну, то увидели перед шалашом старого Крота, который держал на куске древесной коры горячие уголья и кидал тучам.
– Гляди, гляди! – сказал Собек, – Крот дымом колдуна отгоняет.
– Да только одолеет ли? – усомнился Мардула.
Они подбежали к старику.
– Это вы? – сказал он. – Весь мир он хочет залить, что ли?
Вокруг лило как из ведра.
Но вдруг ливень ослабел так же быстро, как начался.
Налетел неудержимый вихрь и с невероятной силой погнал тучи. Так, разливаясь, большая горная река уносит ветвистые деревья, переплетая их друг с другом. Тучи неслись к востоку, за Гранаты и Козий Верх, неслись с такой быстротой, что вскоре с севера в ущельях Татр, над низкими холмами стало проглядывать чистое небо, бледное, голубое, словно омытое и остуженное ливнем. Оно простиралось все шире, поднималось, раздвигалось, – и, наконец, из-за туч брызнул огненный, ослепительный блеск. Огромный солнечный шар, казалось, ринулся вниз из клубящихся туч; солнце буйно метнуло лучи свои на землю. Снег и град в тех местах, где не размыл их дождь, стали приметно таять; солнце пекло, как огонь. После разбушевавшегося ненастья пролилось на мир столько яркого света, что, казалось, весь он сейчас закипит и брызнет пламенем.