Легенда Татр
Шрифт:
– Не все ли равно этой горемычной, на чем лежать?
– Да хоть бы и обидно ей было, – не скажет…
– Где уж!..
Они сняли неподвижное тело старухи с носилок и положили на мох.
– Ну, лежи себе здесь, лежи, – сказала Железная.
Потом разломали носилки, взяли каждая по доске под мышку и пошли в деревню.
После некоторого молчания Лесная сказала:
– Конца нет этому лесу…
– Верно. Страсть какой большой.
– И дремучий. Может, в нем сейчас не один такой старый человек лежит…
–
– Да, не мог Косля дождаться, когда помрет отец… Отчаянный мужик, злой, как собака…
– Мне Каська Мровцова как-то рассказывала, что кости старого Михала Мровца, деда ее мужа, пастухи весной нашли где-то под Кошистой. В этакую даль зашел! А Мацек, сын, отвез его в лес перед рождеством.
– Силы еще были, ну и шел, а домой возвращаться нечего было.
– Знаете, – сказала Лесная, – если так подумать, страшный же этот лес… Сколько таких в нем: одни полумертвые лежат, другие еще ходят… А кто и на четвереньках и на животе ползет…
– Вот, вот… Словно ящерицы…
– И стонут-то и вздыхают…
– Не дай бог зажиться на свете!..
– Подумать страшно! – говорила Лесная. – Лес глухой, идешь это по нему, – а тут вздохнет кто-то под кустами.
– Либо застонет.
– Ой, господи! Я бы со страху обомлела.
– Либо из темноты на карачках выползет прямо тебе под ноги.
– Глаза на тебя вытаращит…
– Из-за зубов-то, коли еще целы, язык вывалится…
– Поперек дороги ляжет да глянет снизу…
– Я бы так без памяти и грохнулась, – сказала Лесная.
– Я бы убежала, – сказала Железная.
– Я бы его ногой отпихнула: будь что будет! – сказала Мурская.
– Подумать страшно: этакий лес…
– Страшно…
Они вернулись к Собеку; три Топора сидели на земле перед домом.
– Где ж Собек? – спросила Железная.
– В избе, – ответил ее муж.
– Ну, пойдемте к нему.
Мужики поднялись и вместе с женами вошли в сени; Собек лежал на постели в курной избе.
– Собек, – сказал Топор из Мура, – я тут старший, и вот что я тебе скажу: остался ты один, добра у тебя довольно, – надо тебе жениться.
– Да на ком? – заметил Лесной.
– Девок на свете довольно. И после Лентовского дочка осталась, Ганка, девка хорошая и богатая.
– Есть у Станислава Новобильского две дочки. Золотые девки, – сказала Топориха из Мура.
– А под Копой, у Шимця Татара – Марыся, – сказала Лесная.
– Девок на свете довольно. Захочет – сам выберет, а захочет на нас положиться – мы ему выберем. Дело нетрудное…
В эту минуту услышали Топоры гнусавый голос Кшися, который пел:
Коли пить что – так уж водку.
Коль облапить – так красотку.
– Кшись из Ольчи, – сказал Топор Железный.
– Выпил, кажись.
Действительно, подвыпивший Кшись появился в дверях на своих коротких, кривых ногах, в шапке набекрень, с залихватским видом.
Прищурив глаза, он заглядывал в сени, а Топор из Мура заметил:
– Да, выпил, видно: ишь как пыжится!
– Есть здесь кто? – важно спросил Кшись, не здороваясь.
– Есть, – отвечали ему.
– Собек?
– Есть и Собек.
– Есть? А где он?
– Здесь. На постели.
– Ну, так пускай встанет! Яносик Нендза Литмановский на панов идет!
– Что? Что?
– А вот то, что слышите! Я с ним иду, захвачу только скрипку.
– Куда идет? Зачем?
– На панов! Народ защищать!
– Нендза? Разбойничий гетман?
– Он самый.
Собек сел на постели, потом вскочил, схватил чупагу и с непокрытой головой выбежал в сени, толкнув в дверях Кшися так, что тот покачнулся.
– Шапку возьми, пистолеты! – кричали ему вслед Топоры.
Но он выскочил на двор, влетел в конюшню, вывел за узду лошадь, вскочил на нее и помчался во весь опор.
– Пропадет! – сказал Топор из Мура, глядя ему вслед.
– Жалко его, – сказал Топор Лесной.
– Марины нет, Собек куда-то убежал без памяти, пропадет, наверно, – надо его хозяйство делить, – поспешно сказала Топориха Железная.
Но Топор из Мура сурово взглянул на нее.
– О Собеке рано загадывать, а о Марине ничего не известно. Покуда я жив, никто здесь ни одного горшка не тронет!
Жадная Топориха умолкла.
– Расскажите же, Кшись, что и как, – торопил Лесной.
Но Кшись, который, возвращаясь от Нендзы, заходил по дороге в каждую корчму, поглядел на него с невыразимым презрением и ответил:
– Коли тебе так любопытно, – беги туда!
– Да куда?
– К Яносику. Там нынче ночью сбор.
– Нынче?!
– Я иду за скрипкой и за Мардулой, – объявил Кшись и вышел, покачиваясь на коротких ногах. Завернув за дом, он тотчас затянул в нос:
Как пойдем мы по долине –
Девки выбегут глядеть…
А древний, столетний Крот вел Беату Гербурт дремучим лесом к Спижу, бормоча ей:
– Как выйдем на дорогу, надо сломать две крепких дубины: от волков ли, от злого ли человека, от собак. Ты на людей не дивись, что они тебя прогнали. Люди глупы. Чудо господне, если когда сыщется среди них умный. А я тебя не брошу, потому что не для того горячим молоком отпаивал, чтобы дать тебе пропасть. Я потихоньку шел за людьми. Не знал, куда идут, зачем. Так плелся, потому что стар. Да вот в нужную минуту и пришел. Бабы эти, может, тебя камнями побили бы. А за что? Ведьмы окаянные! Мне тут ничего не жаль. Избенка моя – словно конура собачья. Только вот когда по весне в горы пойдут, – жалко мне станет. Ох, будет мне скучно без овец! Ох, будет…