Легенда Татр
Шрифт:
– Добрый вы, дедушка! – прошептала Беата.
– Э, дитятко, – отвечал Крот, – семьдесят лет уже никто со мной таким голосом не говорил… А где ж твои отец с матерью? Выйдем из лесу, станем расспрашивать. Я тебя отведу. Может, мне там овец дадут пасти. Сюда я уж не вернусь. Камнями тебя побить хотели, сукины дети! За что? Но весной без овец скучно мне будет! Ой, скучно! Я их в горах восемьдесят лет пас.
Кшись не знал о том, что случилось у Топоров. Он шел в другую сторону звать удалого храбреца Мардулу к Яносику Нендзе.
Мардула был мрачен; у него были две пары штанов: одни новые, другие старые. Но случилось так, что, когда он пропил в корчмах все деньги, следом за деньгами пошли и новые штаны.
Кшись дорогою напился воды из речки и тем в значительной степени восстановил свое умственное равновесие. Он заметил Мардулину мрачность и осторожно спросил:
– О чем ты так задумался?
– Да вот хочется мне на крестины сходить.
– Это у кого? – с любопытством спросил Кшись.
– У Войдилы.
– А чем господь наградил? Мальчик или девочка?
– Ребенка нет.
Кшись удивился.
– Как так?
– Мертвый родился. Да крестины-то будут, потому что все было приготовлено.
– Правильно, – сказал Кшись, – кто ж его знал, какой он родится? Никто у него не спрашивал. Водка есть?
– И пиво и вино, все. Войдила – богач!
– Звали тебя?
– Как же! И они звали, и вчера вечером прибегала Кларка Уступская, просила, чтобы я пришел! Да и дочки Войдиловы, Марця и Мильця, страсть как просили. Кто ж там плясать будет, коли я не приду?
И Мардула принял гордый вид.
– Ну, так и сбегай ненадолго, – сказал Кшись, – Чего ж не идешь?
– Да как же я пойду? В таких портках идти не годится.
И, вытянув перед Кшисем длинные ноги, он с грустью поглядел на свои заплатанные штаны.
Кшись подумал и сказал:
– Знаешь что? Есть у меня новые портки, немножко они мне длинны, да и широки, а тебе будут как раз. Беги но весь дух к Бырке, – они там на жерди висят в горнице, – да захвати кстати мою скрипку. Не звали меня на эти крестины, – ну, да со скрипкой примут.
– Идет! – крикнул Мардула и, свистнув собаке, пустился по своему обыкновению бегом, – собака впереди, он за ней, не отставая ни на шаг: казалось, что он ее за хвост держит.
– Ишь, словно за ксендзом бежит, – проворчал Кшись, занимая место Мардулы на пороге. – На одну минутку зайдем на крестины, а оттуда напрямик к Нендзе.
Старая мать Мардулы услышала чье-то бормотанье и вышла из избы в сени.
– Это вы, зять? – спросила она радостно.
– Я! Как живете?
– Да помаленьку. А где же Франек?
– Ко мне побежал, за портками. Для крестин. Поплясать охота ему.
– Вот хорошо, что вы пришли! Дадите ему свои портки? Он страх как горевал, что не в чем идти.
– Только с этих крестин он уже домой не вернется.
– А куда же пойдете-то?
Кшись принялся рассказывать, а та, выслушав его, сказала:
– Это хорошо. Может, там Франек с Нендзой свяжется и станет порядочным, настоящим разбойником, как другие. Я и сама знаю, что из него мог бы выйти вор редкостный, кабы не девки! Я ему всегда говорю: Франек, брось, посиди ты на месте! С девками этими ничего не заработаешь, а еще свое потеряешь! Мог бы ты быть разбойником, как Новобильский из Бялки либо Матея из Полян, – а ты что? Из разбойничьего ты рода, для этого дела годишься, но кто хочет разбоем богатство нажить, тот не должен о глупостях да о любовницах думать, а одно только помнить: красть!
– Это вы, Мардулушка, хорошо сказали, – заметил Кшись. – Вы – голова.
– А Франек все свое! Что правой рукой принесет, то тремя левыми девкам раздаст. Мужик он настоящий, а в шайку его боятся звать, потому что нельзя на того положиться, у кого в голове только девки. Иной раз и наплачешься: ведь я же, когда его растила, думала – разбойником будет.
– При Яносике приучится. Тот для разбойников что папа римский! – благоговейно сказал Кшись.
Так они беседовали, а тем временем скороход Мардула вернулся со штанами и скрипкой Кшися, удивив и ветер такой быстротой. Он даже свою собаку обогнал.
– Ну, и прыткий же ты! – сказал Кшись с уважением.
А мать Мардулы многозначительно взглянула на Кшися, словно говоря: эх, что бы из Франека могло выйти!..
Мардула мигом переоделся; штаны были узковаты и коротки, но он обмотал икры холщовыми онучами и обкрутил ремнями. Сойдет!
Тем временем Кшись рассказал, зачем он к нему пришел. Мардула просиял и тотчас взял из угла чупагу, а с полки ножи и пистолеты.
Когда он на прощанье поцеловал у матери руку, она сказала:
– Иди туда, как в школу. Господь дал тебе талант, так ты его в землю не зарывай.
– А портки-то мои тогда отдашь? – предусмотрительно спросил Кшись, отправляясь с Мардулой в путь.
– Отдам. Я там не то что портки, а и сапоги с голенищами раздобуду!
– Очень просто, – сказал Кшись. И стал рассчитывать, что, погулявши часок, они еще вовремя поспеют к Нендзе, а нет – так догонят его. О том, что он должен был позвать к Яносику и других мужиков, он уже забыл.
У Войдилов гремела музыка. Хозяева радушно встречали гостей, а когда появился Кшись, его бурно приветствовали. Ибо это был музыкант из музыкантов.
Молодая жена Войдилы, которая три дня тому назад родила, перестала плясать и тихо сказала мужу:
– Ты окажи Кшисю почет, тогда он сыграет.
Но Кшись, снова угостившись, предпочел сперва поплясать. Мужики стояли рядами у стен вокруг всей комнаты и, по обычаю, один за другим выходили плясать перед музыкантами. Но для Кшися, из уважения к его летам и таланту, тотчас очистили место.