Легенда Татр
Шрифт:
Однажды Пентожек и Водопуст побились об заклад. Водопуст говорил, что пустит в Косцелисках новый ручей, а Пентожек говорил, что он его задержит. И когда он задержал один ручей своей грудью, Водопуст повернул ручей в другую сторону, и Пентожек не мог задержать воду сразу в двух руслах. Он проиграл и отдал все золото, которое лежит в Криване.
Зато Пентожек завалил воду, которая грелась на солнце, такими огромными камнями, что Водопуст не мог ее откопать, и пришлось ему делать в скале проход, только уже у самых Косцелиск выпустил он ее из-под скалы; а проход этот рыл на Красной
Когда звездный дождь упал на Каменную долину, под Красной вершиной, опять заспорили между собой Пентожек и Водопуст. Первый из звезд сделал сверкающее озеро, купал в нем диких коз, и они блестели как золото, – ночью казалось, будто огни прыгают по горам. Но завистливый овечий пастух, Водопуст, рассек скалы, чтобы озеро провалилось в расщелину, и засыпал его песком. С тех пор и существует Косцелиское ущелье, в котором водятся разные чудовища.
Водопуст пас овец, а Пентожек – коз. Были они пастухи на славу. Когда Водопуст стал спускать на нижние луга речки из озер для своих овец, Пентожек для своих коз стал устраивать огромные озера в Татрах на такой высоте, куда овцы не смели заходить. Зато орлы крыльями нанесли лед на самое высокое озеро, Терянское, и завалили его совсем.
Слава предков Яносика гремела в горах и долинах. А потом было множество других великанов и силачей, хоть и не таких, как они. Саблик знал песни о них: о великих разбойниках Новобильских, о Войтеке Мальце, тоже из Бялки, который столетним стариком плясал вприсядку и ходил красть волов под Мурань на Спиж; о великих охотниках, которые в лесу связывали медведям ремнями лапы и на плечах приносили их с гор в долины; о смелых мужиках, которые победоносно сражались с царем змей и его полчищами, с татарами и закованными в латы рыцарями, похищавшими девушек.
Огромный, вековой Пышнянский лес баюкал Яносика, шепча ему о славе предков.
Но он, Яносик, мог прославиться еще больше, если выведет весь народ из нищеты, убожества в страну благоденствия. Он мог бы сделаться как бы королем народа, перед которым откроет новый мир. Он хотел создать для своих горцев новую, счастливую жизнь. И тогда все леса татрские будут шуметь о нем, до далеких потомков дойдет его имя, имя разбойника над разбойниками, храбреца над храбрецами, гетмана над гетманами. Благословение поляков и ужас венгров увенчают имя его, как зеленые ели венчают островерхую скалу под Гевонтом.
Яносика сморил сон.
А когда он проснулся и взглянул вверх, на бледнеющем небе мерцали уже только редкие звезды. Приближался рассвет.
Яносик поднялся и засвистал.
Этот свист, точно тысячи стрел, брызнул вокруг и наполнил собою лес. Кшись поднял голову с земли и проворчал:
– Эх, чтоб тебя!..
Гадея, Матея и Моцарный вскочили по знаку гетмана; старый Саблик сел, провел рукою по влажной траве и росою умыл лицо и глаза. Проснулись и остальные. Мардула, чтобы размяться, три раза высоко подпрыгнул и три раза обеими руками сильно хлопнул себя по кожаным подошвам керпцев.
И сейчас же, перекусив чем у кого нашлось, тронулись дальше, на Каменный перевал. Светало, когда мужики по красноватому песку и поблекшей осенней траве, покрытой инеем, взбирались по склону горы, а когда последний из них взошел на вершину, все вокруг уже сверкало в лучах утренней зари.
Небо за Криванем сияло бледно-розовым светом, и отблеск его падал на темно-зеленые Нижние Липтовские Татры, а долина у подножия их лежала еще во мраке. Когда же свет понемногу рассеял тьму, над землей показалась серая неподвижная пелена тумана. Но понемногу он начал редеть и рассеиваться, открывая глазам белые усадьбы, деревни и города. Засеребрился вдали быстрый Ваг.
Теперь горцы видели вдали Прибилину, Королевскую Лехоту, Порембу, Градек, Микулаш – липтовские деревни, поместья, города с богатыми лавками, край, где родятся пшеница и виноград, где землю пашут на белых волах…
При виде всего этого Гадея, Матея и Моцарный, друзья Яносика, затянули песню, которую пели всегда, когда переходили с гетманом через Татры:
Вышел я, разбойничек,
В сторону чужую,
Виселиц наставили –
Выбирай любую!
Они смотрели вниз, в длинное, глубокое ущелье Каменной долины, пустынное, дикое и мрачное, поросшее можжевельником и карликовыми соснами, и дальше, на Липтовскую долину, которая простиралась до высокой горы Дзюмбира. Внизу перед их глазами что-то мелькнуло – казалось, кто-то взмахнул огромным серпом. То рысь, обитательница этих мест, гигантскими прыжками промчалась с западного на восточный край горы и скрылась в зарослях.
Потом приблизилась к ним странная фигура: человек в черной одежде, с седой бородой и с седыми волосами, падавшими до плеч. За спиной у него висел мешок необычной формы. Человек зорко вглядывался в траву.
Они тотчас поняли, что это лекарь. Он искал чудесный дягилевый корень и целебные травы.
Этот малорослый и тучный старик подошел к Яносику и, сняв шляпу, сказал:
– Клад ищут… там… Пусть идут… гетман…
– Дурачок! – зашептались мужики, а Яносик спросил:
– Кто ищет?
– Трое… из Кракова… немцы… там, у Рачкового Плеса… под Кончистой… иди… убей… возьми… великий гетман… разбойничий…
– Откуда ты меня знаешь? – спросил Яносик.
Старик поднял вверх обе руки.
– Что? – благоговейно воскликнул он гортанным голосом.
Яносик вынул из пояса дукат и дал ему: лекарь поклонился в ноги, потом сказал:
– Саблик!
– Так это ты? – отозвался Саблик.
– Гы-гы-гы! – засмеялся старик. – Пан лесничий лежал в лощине… фук! фук! фук! – Он делал руками знаки, показывая, как горит огонь.
– Поджег ты, что ли, крестный? – спросил Яносик у Саблика, а тот отвечал:
– Поджег шалаш, когда спал он, а двери запер.
– Где?
– Под Остервой. Я видел. Ходит. С тех пор три года прошло.
– Рысь от тебя убежала, – сказал Яносик лекарю.
– Сало съела… в кустах… каналья!..
– Откуда ты, дедушка?
– Из Варшавы… с Краковского предместья… Я у панов Казановских служил.
– И давно за травами ходишь?