Легенда
Шрифт:
дождь прекращается. Все равно вымок до последнего,
купаться так купаться! Сколько времени прошло в
этом грохоте? Час, два, сто, вечность?
И в этот момент поток машин прекратился. Я даже
испугался. Стало вдруг тихо-тихо, слышно, как о по-
мост постукивали редкие, последние капли дождя.
Я взглянул наверх — и крановщик из будки исчез;
80
торчали рычаги, и никого не было. Что случи-
лось?
На эстакаде
ла мокрая, как и я; юбка хлопала о ее худенькие
ноги.
— Все, Анатолий,— по-деловому сказала она.—
Давай бумажку. Сколько там ходок?
Мы пересчитали крестики. Их было девяносто во-
семь.
— Ах, чуть не сто! — с сожалением сказала Мос-
каленко.— А на том кране шестьдесят. Ну, иди, сда-
вай лопату.
Вдруг она быстро повернулась, насупилась и внима-
тельно, почти сердито посмотрела мне в глаза:
— Тяжело было?
— Да нет… Сначала тяжело, а потом дело по-
шло,— пробормотал я.— Я теперь хоть еще одну сме-
ну! Даже удивился: почему нет машин?
— Гм… Ну ничего. Привыкнешь,— сказала она
почему-то немного грустно. — Иди отдыхай.
Она проворно застучала по лестнице вниз, а я сту-
пил шаг… и вдруг пошатнулся: ноги дрожали.
ДЕРЕВЯННАЯ ЛЕСТНИЦА
Теперь я плохо помню, как спустился с эстакады,
как сдал лопату и почему рукавицы оказались за поя-
сом. Они были в крови.
По дорогам из котлована спешили люди. Наша
бригада рассыпалась и исчезла, как невидимка. Во-
круг ходили и носили доски новые, незнакомые люди.
Наверно, и рыжий Николай и Тоня с соколиными бро-
вями ушли. Я побрел один через брусья на дне котло-
вана к буфету. Ужинать не хотелось, но я понимал,
что нужно поесть.
6 Продолжение легенды 81
Проезжали самосвалы, от которых я шарахал-
ся в сторону, слепили глаза фары и прожекторы.
Вот ободранная доска показателей, и за ней малю-
сенькая хибарка — буфет. Он работает круглые
сутки.
Будь я художником, я нарисовал бы, как шоферы
на двадцатипятитонных «МАЗах» приезжают ужи-
нать. Эти чудовищные машины обступили хибарку,
как слоны, и замерли, уставясь на нее потушенными
фарами. Любой из «МАЗов» мог бы раздавить буфетик
одним своим колесом.
А внутри, в хибарке, шумят работяги, стучат круж-
ками о стол, обдирают колбасу, дымят махоркой.
Я уже заметил, что шоферы-«мазисты» ведут себя не
так, как прочие: они говорят складно, с достоинством,
громко шутят, едят за четверых и вообще чувствуют
себя среди других рабочих, как танкисты среди пехо-
тинцев.
Тем не менее я тоже был горд своим комбинезоном
в бетоне, своими сизыми от налипшего цемента сапо-
гами и рукавицами, которые я небрежно вытащил из-
за пояса и швырнул на подоконник. Мне было приятно,
что в моей походке появилось что-то неуклюжее, широ-
кое, рабочее…
В буфете столы и лавки были грубо сколочены из
неровных досок, стояли бочки, пол был усыпан окур-
ками, бумагой; воздух сизый от табачного дыма. На
стойке бок о бок с пыльными окаменевшими шоколад-
ными плитками и конфетами «Весна» — ходкие и нуж-
ные вещи: бутерброды, сайки, молоко, селедки, тво-
рог, котлеты. У меня глаза разбежались. Пива и вина
в котловане не продают, но все время хлюпает насос
на бочке с квасом, и, налитый в кружки, он цветом
и буйной пеной словно настоящее пиво.
Я нахлебался простокваши с пряниками, добавил
82
кусок колбасы и запил квасом. Развалистой походкой
я вышел и в темноте наткнулся на пахнущую резиной
стену — даже подумал, не ошибся ли дверью. Впритир-
ку к выходу было… колесо в мой рост. Это прибыл еще
один «МАЗ» и протиснулся к самой двери. Я едва вы-
брался. Буфетик совсем потонул, как детская игруш-
ка среди паровозов.
А мне было весело. Я не был тут экскурсантом.
Я был рабочим. Я стал настоящим рабочим. У меня
висят, как плети, руки и болят. Сапоги невыносимо тя-
желы. Я настоящий рабочий. Что ж, если хотите, да,
из той армии, которая делала революцию, уничтожа-
ла рабство, строила социализм…
Эх, да разве расскажешь об этом? Это нужно по-
чувствовать, разгрузив вот так девяносто восемь ма-
шин, шатаясь от усталости и упершись лбом в колесо
двадцатипятитонного «МАЗа». Могу только сказать,
что у меня гудело и ныло все тело и я был удивитель-
но, потрясающе счастливый.
Перешел, спотыкаясь, через железнодорожное по-
лотно, и почти тотчас, обдав паром и мелкой сажей,
по ней загрохотал скорый поезд Москва — Пекин.
Быстро-быстро промелькнули слабо освещенные окна,
и вот уже, убегая, исчезают вдали красные хвостовые
огоньки. Все дальше, дальше, на Байкал, Читу, Пе-
кин… А мы вот тут строим!
Кому из рабочих Иркутской ГЭС не памятна дере-
вянная лестница, шедшая на гору из котлована! Вот я
по ней и потащился. Спеша в домоуправление, мы с
Ленькой тогда перешагивали через две ступеньки. Сей-