Легенда
Шрифт:
Я чувствую руки на своих плечах, которые тянут меня назад, в то время как кто-то еще протискивается мимо. Медсестра, которая как будто может что-то исправить. Меня оттаскивают от мертвой девушки, от толпы, и я понимаю, что это Бром схватил меня. Я прижимаюсь лбом к его груди, пытаясь отдышаться.
— Крейн, — говорит он тихим голосом. — Я здесь.
Такие простые слова, и все же они так важны.
Он кладет руки мне на плечи, нежно массируя их.
— Хорошо, — говорю я сквозь слабый вздох. — Хорошо.
Потому что я сейчас видел, как
По крайней мере, на этот раз я знал достаточно, чтобы не повторить ту же ошибку.
По крайней мере, я не пытался вернуть ее к жизни.
Никого нельзя возвращать к жизни.
— Как странно плакать, — бормочу я, наблюдая, как слеза скатывается с моего лица и падает на землю. — Как странно, что наши сердца так сильно обливаются кровью, что боль вытекает из глаз.
Я поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Бромом.
И на этот раз позволяю ему быть моей опорой.
Кладу руку ему на затылок и мгновение держу там.
— Спасибо, — шепчу я, надеясь, что мои глаза скажут ему больше, чем слова. — Спасибо.
Его лицо остается бесстрастным, и это так непохоже на обычного Брома, который показывает все взглядом, движением бровей, ухмылкой. Но сейчас он делает так, как нужно мне. Раньше он был ураганом, а сейчас успокаивает.
В глубине этих черно-карих глаз я вижу, как он смягчается.
Я поднимаю голову, делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, а затем оглядываюсь. Одноклассники обнимают друг друга и плачут, учителя в шоке. Затем появляется Кэт, которая серьезно смотрит на меня, а за ней Сестры Софи и Маргарет. Сестра Маргарет что-то напевает, обращаясь к небу.
Сестра Софи смотрит прямо на меня с выражением, которое я не могу до конца понять.
Но это похоже на предупреждение.
Глава 16
Кэт
Весь кампус перевернут с ног на голову. Занятия отменены. Все оказались заперты в этих маленьких очагах горя и шока. Колокола собора звонят, и звонят, и звонят. Я больше не могу этого выносить, ложусь на кровать, закрывая уши.
Сестра Маргарет обошла общежития и сообщила студентам, что сегодня в девять часов вечера в соборе состоится собрание, на котором мы все будем скорбеть и обсуждать то, что случилось с Лоттой.
Но я не смогу провести целый день, шатаясь в оцепенении, и не смогу найти утешение в объятиях других людей, которым я безразлична. Я видела, как человек умер у меня на глазах уже во второй раз, и хотя я Лотту совсем не знала, все равно это было травмирующим зрелищем. Тяжело было видеть эту бедную девочку на крыше и знать, что она все равно прыгнет, и мы не успеем до нее добраться.
Через несколько часов после инцидента, я сидела в своей комнате, не зная, что делать дальше, и вдруг услышала, как кто-то позвал меня по имени за окном, так тихо, что я даже прислушивалась. Я увидела снаружи Крейна и Брома, две высокие темные фигуры в тумане. Они оба делали жесты в сторону конюшни и направлялись к ней.
Я
Догнала я их уже в конюшне.
— Что вы делаете? — спрашиваю я, когда они оба направляются в кладовую.
— Мы едем в Сонную Лощину, — говорит Крейн, снимая со стены седло Пороха. — И ты с нами.
— В Лощину? Зачем? — я следую за ним к стойлу лошади.
— Увидеться с констеблем, — объясняет Крейн. — У нас на глазах только что умерла девочка, и у меня такое чувство, что школа не спешит сообщать об этом остальному миру. Мы должны опередить их, прежде чем Сестры успеют солгать или замять дело. Ее семья нуждается в известии.
— Вы думаете, они бы так поступили? — спрашиваю я. — Скрыли бы ее смерть?
Из стойла Сорвиголовы доносится фырканье Брома.
— Это ужасно удобно, что воспоминания учеников стираются начисто, как только они покидают школу, — говорит он. — Кто, кроме нас, скажет об этом?
Я раздумываю, пока Крейн заканчивает запрягать Пороха и выводит его из стойла. Уши коня дергаются из стороны в сторону, улавливая нашу бурную энергию, поэтому я пытаюсь несколько раз успокаивающе погладить его, чтобы дать понять, что все в порядке. Это не срабатывает. Он не верит, вероятно, потому, что я тоже не верю.
— Ну, раз уж мы едем в город, я заскачу домой и заберу Подснежницу, — говорю я. — Тогда мне не придется делить с тобой лошадь.
Крейн недоверчиво смотрит на меня, держа поводья.
— У тебя проблемы с этим?
— Я считаю, ты ездишь немного медленно, — говорю я с ухмылкой. — Возможно, тебе лучше поехать с Бромом, а я возьму Пороха.
— Он не поедет со мной, — говорит Бром, быстро садясь на Сорвиголову.
— Ты уверен, Бром? — спрашивает Крейн. — Я обещаю быть нежным.
— Это будет знаменательный день, — бормочет Бром себе под нос, натягивая поводья и объезжая вокруг нас на своем черном жеребце.
— Ясно. Поднимайся, — говорит Крейн, хватает меня за талию и сажает на спину Пороху. Сила, которой обладает этот мужчина, всегда застает меня врасплох, потому что я не легкая и стройная девушка.
Он запрыгивает в седло следом за мной, и я уютно устраиваюсь рядом с ним, по обе стороны от меня он держит поводья. Нет места, где я бы чувствовала себя в такой безопасности, и, несмотря на обстоятельства, я сразу же расслабляюсь.
— Все не так уж плохо? — шепчет мне на ухо его звучный голос.
Но, хотя Крейн говорит как обычно, в его тоне что-то не так.
Когда Лотта прыгнула с крыши, я бежала за Крейном и Бромом, пытаясь их догнать и проклиная свои маленькие ножки за то, что они такие медлительные. Крик, который издал Крейн, когда девушка упала, я никогда не забуду. Это был крик из его прошлого, и я могу только предполагать, что это было связано с его бывшей женой. Как она умерла? Чему он стал свидетелем? Винит ли он себя во всем этом? Потому что Мари даже после смерти винит его.