Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.
Шрифт:
тридцать пятом году моторов нужной мощности не существовало. Была надежда на
форсированный вариант одного советского двигателя — М-34ФРН. Поколдовали над ним
и запустили в серию уже в тридцать шестом. Кстати, в те годы это был самый мощный
советский мотор — и один из самых мощных в мире.
— Впечатляет. — Гастингс вынул из кармана трубочку и набил ее табаком. — Знаете, я
даже разволновался.
— Покажи англичанину бомбардировщик с мощным мотором, —
глаза у него разгорятся.
— Вообще-то я способен восхищаться и «Гладиаторами», — пояснил Гастингс. — Не
говоря уж о «Спитфайрах».
— Но сознайтесь, бомберы вам ближе к душе, — настаивал Вася.
— Мне близко к душе все, что с крыльями и мотором, — сказал Гастингс. — С винтом,
турбиной и так далее.
— И с торпедой в брюхе, — прибавил Вася. — Требования к самолету, как вы и
предполагали, изменились. Теперь нужен был в первую очередь торпедоносец. И
возникла проблема: куда, собственно говоря, девать торпеду? После нескольких
вариантов остановились на наиболее брутальном: торпеда ТАНФ массой 920
килограммов.
— Фью! — присвистнул Гастингс. — Какой же бомболюк для такой штуки нужен?
— Большой, сэр, как нетрудно догадался: шесть с половиной метров — чуть меньше
половины всей длины фюзеляжа, — объявил Вася. — Такого длинного бомбоотсека не
имел тогда ни один самолет, даже самый тяжелый.
— Стало быть, и бомбу он мог взять на борт немаленькую, — вставил Гастингс, и его
глаза мечтательно затуманились.
— Самую крупную — тысячу килограммов, — кивнул Вася. — Конструкторы, надо
сказать, неплохо справились с непростой задачей — обеспечить прочность фюзеляжа с
очень большим вырезом. Предполагалось, что новый самолет будет осуществлять
торпедометание по линкорам и крейсерам противника, причем с малых высот — до десяти
метров.
— Звучит как музыка, — Гастингс выпустил первое облачко дыма из своей трубки.
— В тридцать шестом начали испытания, — продолжал Вася. — 2 июня тридцать шестого
летчик-испытатель Чернавский поднял АНТ-41 в воздух. Самолет понравился — только
для улучшения поперечного управления понадобилось чуток увеличить площадь
элеронов. Второй полет — третьего июля. И тут — неожиданность: через семь минут
после взлета на высоте почти в три тысячи метров и при скорости в двести шестьдесят
километров в час машину затрясло.
— Флаттер, — сказал Гастингс. —
— Именно. Причем о флаттере знали, специально работали над устранением этой
опасности. И — нате. Вибрация вырвала у летчика штурвал из рук, и экипаж выбросился
из самолета с парашютами. Это случилось в Химках, под Москвой.
— Они спаслись? — нервно спросил Гастингс.
— Да, — кивнул Вася. — Причем сразу после эвакуации экипажа правое крыло сломалось
и стало складываться кверху. Машина рухнула на землю. Все, конец.
— И откуда взялся флаттер, если над устранением проблемы уже поработали?
— Намекаете, что плохо поработали? — прищурился Вася. — Да, критическая скорость
флаттера для крыла была намного больше, чем скорость полета самолета перед аварией.
Решили, что флаттер крыла был вызван слишком большими люфтами, которые
образовались в узлах крепления элеронов. То есть исправить выявленный дефект
нетрудно. Поэтому в самолет продолжали верить.
— И что? — Гастингс пыхнул трубкой несколько раз. — Видите ли, товарищ Вася, я вас
не подгоняю, но объясните мне, почему я никогда не встречал упоминания об участии
самолета АНТ-41 в боевых действиях? Ведь по вашим словам, это была замечательная
машина.
— Любая машина выглядит замечательно, если о ней рассказывать с душой, даже ваш
любимый «Гладиатор», — заметил Вася. — Однако вы правы в том отношении, что АНТ-
41 был очень перспективным проектом. Предусматривали не только сухопутный вариант,
но и поплавковый. В общем, идей было много, и все они — по крайней мере, на бумаге, —
выглядели многообещающими.
— И?.. — настаивал Гастингс.
Вася развел руками.
— И ничего, дружище. То есть совсем ничего. Уже подготовлен был серийный вариант
самолета Т-1 (торпедоносец-первый), он же АНТ-41... Уже...
— Может быть, дело в аварии? — предположил Гастингс.
— Авариями летчиков-испытателей не смутишь, да и конструкторов, по большому счету,
тоже, — покачал головой Вася. — По этому делу, насколько известно, никого не посадили
— невзирая на рассказы об ужасах, которые якобы тогда творились в Советском Союзе.
Никого даже не сняли. Просто не стали делать самолет, и все.
— Ничего себе, ресурсы у страны! — вздохнул Гастингс. — Разработали и построили, а