Легионер. Дорога в Помпеи
Шрифт:
Вышло скверно, удар пришелся в руку товарища и рассек тому мышцу. Вскрик превратился в хрюканье. Я выбросил боковой удар ногой, метя второму нападавшему в корпус. Его отбросило на коня. Первый нападавший попытался извернуться, но я жестко выбросил колено ему прямо в висок. Это заняло доли секунды, но их хватило второму нападавшему. Он вскочил на коня и сходу перешел в галоп.
Я остался стоять в стойле, понимая, что этого мерзавца не догнать. Ничего, второй, как придет в себя, все обязательно расскажет. Но за моей спиной послышался короткий
Я взглянул на оставшуюся у меня табличку, дающую право на участок в Помпеях. Искали-то они вот эту штуку. Скорее всего, пришла не договорившаяся сторона, решившая свести счеты и сорвать сделку.
Я подошел к телу центуриона, проверил пульс — нет, Квинт был мертв. И табличка ему уже была без надобности. После короткой схватки моя одежда выпачкалась в крови. Идти в таком виде дальше не было никакой возможности. Возвращаться в каупону при наличии в стойле двух остывающих тел — тоже.
— Прости, воин.
Я склонился над телом Дорабелы, а через несколько минут был уже облачен в одежду центуриона. Плохая примета — менять образы каждый день, но другого выхода я не видел. Поправив балтеус, я закинул тело центуриона на спину Боливара. Следовало скорее убираться отсюда.
Глава 6
Ночь выдалась тяжелой и бессонной. Холодный расчет подсказывал бросить тело Дорабелы в ближайшем пролеске, но я счел, что у меня достаточно времени, чтобы по-человечески похоронить центуриона. Свернул с дороги в небольшой пролесок, чтобы там найти место для погребения.
В Риме поздней республики практиковали кремацию, но возможности возводить погребальный костер у меня не было.
Место для могилы нашлось между двумя деревьями. Я спешился, оставил Боливара на выпас, а сам занялся рытьем могилы. Яма вышла неглубокая, отняла много сил, но Дорабела заслуживал хотя бы того, чтобы до его тела не добрались звери. Будет правильным почтить память человека, чьим именем я собирался называться в ближайшее время. Это то малое, чем я мог Квинта отблагодарить — например, за то, что он не побрезговал говорить с вольноотпущенником, как сделали бы многие на его месте.
Зарыв тело, я трижды перекрестился и вместо креста вонзил в землю гладиус центуриона.
После сел на Боливара и погладил животное по гриве.
— Ну что, поехали, братец. Нас с тобой ждёт новая жизнь.
На душе было муторно, но нужно было двигаться вперёд. Мы вернулись на дорогу и через несколько километров (я пару раз поймал себя на мысли, что все чаще исчисляю уже это расстояние в лигах) добрались до места встречи с покупателями.
Глазам предстал ветхий домишко с прохудившейся крышей и с неухоженным клочком земли. Стойла для лошадей здесь и вовсе не нашлось. Входная дверь встречала меня надписью: non sunt sedes.
Хозяин, выходит, сообщал об отсутствии свободных мест.
Светало.
Тело ломило от усталости, глаза слипались, а в глазные яблоки
— Жри уже, что дают, скотина непутевая, — недовольно бурчал он себе под нос. — Я и не такое жрал в свое время…
При виде меня, облаченного в солдатское обмундирование, он сразу выпрямился по струнке и притворно заулыбался. Я заметил на его лбу клеймо в виде буквы F. Раб. Не повезло старику, хозяин решил пометить его, словно вещь.
— Господин, увы, но сегодня все места заняты! В паре лиг отсюда есть другая каупона, там всегда бывают…
— У меня назначена встреча, — перебил я. — Здесь.
Старик чуть прищурился, будто что-то припоминая. Естественно столик ко встрече Дорабелы и покупателя должен быть заранее зарезервирован. И моего появления здесь наверняка ждали. Я сунул руку в карман и достал оттуда монету. Вложил в ладонь старого раба. Тот при виде серебра сглотнул, заулыбался еще шире.
— Так бы и сказали, что господин желает оставить своего жеребца бедному Лакониду, — заворковал он соловьем.
— Присмотри за ним, — я постарался говорить построже, хоть мне и жаль было старика.
— К какому времени следует подать лошадку?
Думал я недолго.
— Через час животное должно быть готово отъезжать.
Сколько я проведу времени в каупоне, я не имел представления. Но главное — иметь возможность в любой момент уйти. И эту возможность нужно предусмотреть и подготовить.
Лаконид с довольной рожей сунул монету за пазуху и начал наглаживать Боливара. Конь заинтересовался ослом, принявшись его обнюхивать. Даже отщипнул у того сена. Осел не стал возражать — наверное, скотинка слишком уж устала.
Прежде чем идти внутрь, я огляделся, подмечая детали. Такие вещи лучше всегда запоминать сразу, чтобы на случай, если все идет не по твоему плану, у тебя всегда были подготовлены пути к отступлению. А пойти не по плану может всё, когда на кону большие деньги и земля.
— Проходите, господин, вас встретят, — раб учтиво поклонился.
Я зашагал ко входу, поправляя гладиус. Новая одежда была куда более удобной, чем тога, но даже к ней следовало привыкнуть.
По пути я все же развернулся и решил удовлетворить собственное любопытство.
— Кто тебя так, добрый человек?
— Вы про это? — раб коснулся лба, снова улыбаясь.
— Я беглый… всякое в жизни бывало у старого бедного Лаконида, и ошибки бывали тоже. Но главное, что Лаконид их исправил, хоть и дорого за это заплатил, — старик снова поклонился мне.
Беглый, значит. Я обратил внимание, что у раба целы зубы, значит, питается он всё-таки неплохо. Скорее всего, побег этот случился много лет назад. Хотя беглого раба было странно видеть в каупоне, да ещё встречавшим посетителей, обычно такие умирали на плантациях. Не естественной, уж конечно, смертью.