Легионер. Дорога в Помпеи
Шрифт:
— На кого ты работаешь? — в лоб спросил я.
— Ждал, когда ты спросишь, — усмехнулся грек. — У меня нет господина. Но я работаю на одного римского офицера, сторонника Суллы, который знает, кто из солдат не прочь сдать полученные земли на длительный срок.
— Имя, выходит, не назовешь, и спрашивать не буду.
— Ты догадливый, Квинт.
Исаак, слышавший наш разговор, только хмыкнул.
— И вы не из Помпей? — я не обратил внимание на укол.
Разговорчивостью Паримеда я тоже особо не обольщался. Выставить себя идиотом
— Сейчас из Помпей, завтра — из Капуи… мы люди мира, — расплывчато ответил грек. — Мы не сулланцы и не марийцы.
А я вспомнил, в какой затрапезной каупоне они назначили встречу бедняге Квинту.
— Мы республиканцы и римляне, — добавил Исаак и отвернулся к стенке, укладываясь спать.
— Я тебе так скажу, Квинт… — грек заглянул в чашу с вином, которую не преминул прихватить в комнату. — Мы те, кому можно поверить, ведь мы никому ничего не обещали.
— А кто обещал?
— Кто обещал, далеко не все обещания выполнил, — вкрадчиво улыбнулся Паримед. — Ты ведь не просто так хочешь избавиться от земли?
Я покачал головой.
— На то есть свои причины. Они связаны не с моими желаниями, — я сразу дал понять, что не намерен никого критиковать.
Рим-то, может, и древний, а, как я уже понял, люди во все времена одинаковые. Не исключаю, что грек хочет меня разговорить — и, как только я сболтну лишнее или проявлю недовольство… на следующий день Паримед и Исаак скажут, что ликвидировали злостного противника нынешнего режима. Проходили, а даже если это не так, самому себе яму копать точно не стоит.
Но выходить из интересного разговора я тоже не собирался.
— Ну, Квинт, это тебе повезло, что твой кусок — в Помпеях, и его можно так сдать в аренду, что не только тебе, но и внукам хватит, — продолжил грек. — А ведь есть те, кто получил землю в той же Капуе, где соседи точат на тебя ножи, — произнёс Паримед, и фраза его не была такой уж иносказательной. — Никто не захочет тянуть каждый день до заката с мыслью, что в любой момент тебе воткнут кинжал в ребра. Не для того они воевали.
— И вы помогаете заключать сделки?
— Мы делаем так, чтобы всем было хорошо, — ровно и с достоинством ответил грек. — Так что можно считать, что мы помогаем Сулле и его людям.
— Нарушая его предписания?
Ведь Сулла хотел, чтобы во всех городах жили его люди. Собирался таким образом приструнить народ, надеясь, что и волки останутся сытыми, и овцы — целыми.
— Нет мы просто делаем так, чтобы в Италии не осталось недовольных, — уже безо всякой улыбки ответил тот. — Вот ты, когда продашь землю и получишь деньги, разве ты не получишь возможность взамен приобрести то, что хотел?
— Не думал над тем, что буду делать с деньгами. Когда они будут, тогда и подумаю.
— Подумай, подумай, Квинт. Доброй ночи, — резко оборвал разговор Паримед.
Он отставил
Я заснул не сразу, обдумывал услышанное. Положа руку на сердце, ни хрена не понятно, но очень интересно.
Завтра нам остался последний рывок, и вечером мы уже будем в Помпеях. А там все непонятное прояснится.
Пока же я улегся удобнее и не забыл положить гладиус под рабочую руку, чтобы без проблем его достать и кому надо перерезать глотку. В случае чего… Человек человеку волк, и если я хотел выжить в Риме, об этом ни на секунду не стоило забывать.
Глава 8
Терпеть не могу всякие сравнения, но в эту ночь я спал сном матери грудничка. Чутким, в смысле. При каждом шорохе открывал глаза. Предчувствие, мать его, как талант — не пропьешь. Однажды за окном лаял пес, второй раз я слышал чьи-то глухие шаги на лестнице, а вот на третий со своего места поднялся Паримед. Что-то шепча на греческом. Я незаметно накрыл ладонью рукоять гладиуса. Но грек, пошатываясь в полусне, пошел к выходу из комнаты. Предположу, что роль сыграло выпитое накануне вино. Вообще, если подумать, за все дни нашего пути я ни разу не видел Паримеда трезвым.
Теперь из коридора послышались приглушенные шаги, потом скрип ступеней на лестнице. Грек спустился вниз.
Я уже думал, что предчувствие меня подвело, зря тревожусь, когда боковым зрением увидел, как поднимается Исаак. В свете луны, освещающем комнату, блеснула сталь кинжала. Он двигался бесшумно, босыми ногами заскользил по полу. Шел ко мне, кинжал держал готовым для удара. По пути прихватил скинутую тунику, чтобы зажать мне рот при ударе. Грамотно, можно подумать, что Исаак делал это не в первый раз.
Я не шевельнулся, делал вид, что продолжаю спать. Но пальцы сомкнулись на рукояти гладиуса.
Исаак вырос передо мной фигурой, сотканной из тьмы. Рукой, державшей хитон, потянулся к моему лицу. Второй рукой замахнулся, готовя удар. Вот только удар он пропустил сам. Я грубо пнул его левой ногой с пыра — между ног.
— Аф-ф, — из легких Исаака стравило воздух.
Его согнуло, а я правой ногой припечатал запястье Исаака к стене. Силы удара хватило для того, чтобы еврей разжал кисть и выронил кинжал. Я вытянул гладиус и коснулся острием горла Исаака.
— На колени, гнида, руки за голову!
В темноте комнаты все же было отчетливо видно, как лицо Исаака перекосило от гнева. Он повиновался, переплел на затылке пальцы. Встал на колени, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Обидно, стало быть, столько времени ждал, готовился — и такой облом получился. Ну ничего, на следующий раз учтет промахи. Только не со мной. И если себя будет хорошо вести.
Мне тоже следует быть осторожнее, кроме предчувствия, меня ничто не предупредило. Если бы оно не сработало?