Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Шрифт:
Блага цивилизации им чужды, и никто не удосужился объяснить им их преимущества. Французы пытались, но не слишком настойчиво, а когда они уйдут, и эти попытки сойдут на нет. К тому же арабы пассивны от природы, и французам приходилось чуть ли не силком навязывать им что-либо новое. Женщины трудятся как каторжные, маленькие девочки шмыгают с кувшинами на голове к источнику и обратно — так они делали столетиями.
Когда думаешь, что этой стране, такой бедной и пустынной, и этим людям, абсолютно невежественным, в самом скором времени придется нести нелегкий груз независимости, становится даже не по себе. А сегодня ночью мы и арабы будем караулить друг друга в горах с нашими пушками. У них и у нас еще есть какое-то время, чтобы успеть погибнуть за правое дело.
В Эвиане продолжаются переговоры, здесь продолжается перестрелка — в горах, в пустыне, на улицах городов. Оасовцы являются камнем преткновения в урегулировании спорных вопросов и именно в этом видят свою задачу.
Вчера в столице было взорвано двести пластиковых бомб. Одну из них подложили в школу, полную детишек, и хотя в ней учились преимущественно дети французов, арабских тоже хватало. Франция откликнулась криком боли и негодования, со стороны арабов последовал неизбежный акт возмездия. Они не могут больше полагаться на помощь французской жандармерии или армии и решают вопрос самообороны по-своему. Арабский автомобиль с пулеметами, торчавшими из всех четырех окон, промчался сегодня по улицам Алжира, стреляя по всем людям, внешне напоминавшим европейцев. Более сорока человек были убиты и намного больше ранены. Я, естественно, не оправдываю этого, но в какой-то степени понимаю.
Сегодня мы убили медведя и поджарили его на углях. Самое восхитительное мясо на свете, тем более что мы хорошенько вымочили его в терпком маскарском вине.
Сегодня 18 марта 1962 года — день, когда после семи лет беспощадной войны было наконец объявлено о прекращении огня. Для некоторых надежды стали явью, осуществились мечты; другие потеряли все, ради чего они жили и трудились, для них это конец всей прошлой жизни и необходимость строить новую — как правило, с нуля.
73
«Прекращение огня» (фр.).
Но независимость Алжиру еще не предоставлена, и для ОАС это может стать сигналом к началу агрессии. Дезертирства продолжаются ежедневно, а это значит, что в армии ОАС идет набор.
Если в горах война закончена, то в городах она может развернуться не на шутку.
Французы толпами уезжают во Францию, взяв с собой то, что можно увезти, но фактически они оставляют здесь все. Французское правительство обещает им частичную компенсацию — но выполнит ли оно обещание?
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ
ПЕРЕДЫШКА
Мы стоим лагерем в ста милях к югу от Хеншелы. Под нами вплоть до пустого горизонта простираются пески, на севере тянутся к небу горы Орес. Вокруг — абсолютная пустота. Вот уже четыре дня с юга дует сухой жаркий ветер. Красная песчаная пыль повсюду: в наших мешках, пище и оружии, — она забивает глаза, уши и ноздри. Мы потеряли аппетит и лишь в конце дня растворяем пакетик супового концентрата в кружке и заставляем себя проглотить его.
Уже девятый день мы несем здесь патрульную службу. Согласно условиям договора о прекращении огня, в некоторых районах феллахиимеют право носить оружие, в других — не имеют. Это как раз такой район, где им запрещается ходить вооруженными, и по этой причине они здесь отсутствуют. Очевидно, есть какой-то смысл в нашем пребывании здесь, но в чем он заключается, понять трудно.
По радио ежедневно зачитывают имена пострадавших от пластиковых бомб, которые оасовцы взрывают в крупных городах. Два дня назад был залит кровью Алжир. Несколько европейцев проникли в город, где им теперь запрещено появляться. Арабы возмутились и напали на них. Вызвали французские войска, те из страха открыли огонь по толпе. Пятьдесят человек были убиты, сто тридцать ранены.
Ясно, что регулярная французская армия не может справиться с оасовцами, однако я не думаю, что де Голль прибегнет к помощи легиона. Вряд ли его доверие к нам настолько восстановилось. Нас держат про запас подальше от городов.
Французская армия распустила все входившие в ее состав арабские подразделения, и те немедленно присоединились к новообразованной армии Алжира. Очевидно, ей в конце концов и придется разбираться с ОАС.
А ОАС между тем продолжает набирать добровольцев, и многие из них поступают из легиона. Ситуация, вместо того чтобы улучшаться, становится все хуже и хуже.
Теперь мы в Телергме, милях в ста пятидесяти к югу от Орана. Здесь наш новый базовый лагерь. Телергма — настоящая дыра, до ближайшего большого города, Константины, двадцать миль, и он так или иначе недостижим: запрещено. Во Франции провели еще один референдум. Вопрос был задан предельно просто: давать Алжиру независимость или нет? Ответ был однозначен: да. Так что все решено.
Опять приближается День Камерона. Каждая рота готовит свои сюрпризы. Испанцы где-то раздобыли молодого быка, и легионер Нальда обещал показать нам корриду. Помня, какое фиаско потерпела подобная затея в Маскаре, я думаю, что и на этот раз выйдет не лучше. Тем не менее все только об этом и говорят; наши букмекеры оживились. Бык с незначительным перевесом лидирует.
Сегодня в Алжире арестовали генерала Салана, возглавившего путч вместе с Шаллем. Говорят, что он был сдерживающим началом в ОАС и без него агрессивность организации возрастет.
С утра был проведен торжественный строевой смотр. Прибыла туча высших офицеров, нас инспектировал генерал-полковник. Офицеры регулярной армии приехали со своими женами, которым тоже было любопытно, что мы за звери и как тут живем. Гвоздем программы была коррида, которая началась сразу после ленча при огромном стечении народа. Арену окружили большими тюками соломы, за которыми в четыре ряда теснились зрители. Костюм у Нальды был безупречен; опрокинув несколько рюмок водки, он выбрался на арену. Толпа взревела, бык, как ему и полагалось, кинулся в атаку. Нальда попятился — и я его не осуждаю, так как видел быка. Тут же двадцать испанцев выскочили на арену спасать честь нации. Они выставили против быка бутылки, швабры и ручки мотыг. Бык совсем ошалел, прорвал соломенное заграждение и кинулся наутек. В последний раз его видели, когда он скакал что было мочи по главной деревенской улице.
В этот момент мы со Штеффеном решили, воспользовавшись всеобщей суматохой, улизнуть из лагеря и рвануть в Константину. Через несколько минут мы остановили попутную машину и помчались к городу.
Мы, конечно, не продумали все нюансы этой авантюры — иначе, возможно, не решились бы на нее. Если бы нас задержали, то почти наверняка обвинили бы в дезертирстве, полагая, что мы хотели переметнуться к оасовцам. Константина, как известно, их цитадель. Но эти мысли пришли нам в голову значительно позже, а тогда мы, не думая ни о чем, отлично провели время.