Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе
Шрифт:
В этот день двадцать лет назад я родился. Какой удачный момент для того, чтобы разменять третий десяток! Я попрощался с Дэниелом Трирсом, и наша длинная колонна грузовиков «СИМКА» двинулась из Сиди-бель-Аббеса в направлении Маскары. Сначала мы ехали по узкой дороге, петлявшей среди пустынного ландшафта, затем взобрались на гряду пологих холмов, с которой спустились уже в долину Маскары, плоскую, как взлетно-посадочная полоса, протянувшаяся до самого горизонта и исчезающая за ним.
Маскара, можно сказать, миниатюрный бель-Аббес, только более захудалый. Говорят, что все городишки, построенные французами в Северной Африке, выглядят одинаково. В центре неизменная ла пласс деревьями, аккуратными цветочными клумбами и скамейками для тех прогуливающихся, которым захочется присесть и поглазеть на других прогуливающихся. Рядом муниципалитет, имеющий
Мы проехали мимо базара, где сотни арабов толпились вокруг сотен лотков с тканями, горшками и котлами самых разных форм и размеров, а также тысячей прочих изделий и мелочей, продуктов и товаров. Наши грузовики медленно ползли, ревя моторами и громыхая, по запруженным улицам, и на одной из них нам повстречалась колонна легионеров — очевидно, рекрутов, прибывших сюда раньше нас. Они во всю мочь горланили песни на немецком и французском языках и маршировали удивительно медленным шагом, почти тащились, что выглядело даже немного зловеще, но их пение идеально соответствовало их замедленному движению. От глубокого низкого звучания голосов мороз пробирал по коже и захватывало дух, это была поразительная гармония, как будто пел профессиональный хор, — потрясающе!
И вот мы уже у казарм 5-й роты Учебного батальона; по бокам массивных ворот из кованого железа часовые, которые смотрятся безукоризненно со своими белыми кепи, пистолетами-пулеметами «стен» и плотно сжатыми губами. Грузовики остановились посреди обширного, утопающего в грязи строевого плаца; с одной стороны его обрамляет уходящий в бесконечность желоб, из каких поят лошадей. Впоследствии выяснилось, что это наш умывальник. Не успели мы выгрузиться, как на нас со всех сторон набросились капралы, толкавшие нас куда-то и кричавшие что-то невразумительное по-французски. Наконец нас кое-как построили, зачитали наши имена и распределили по взводам и казармам.
Казармы того же типа, что и в марсельском форте Сен-Николя, — холодный серый камень как снаружи, так и внутри. Каждому выделили металлическую кровать с соломенным матрасом и металлической тумбочкой рядом с ней. В тумбочке следует хранить одежду: рубашки, брюки, майки, носки и прочее, — сложив ее стопкой так, чтобы получился правильный прямоугольник. Спереди тумбочка закрывается куском картона и белой тканью поверх него, так что взгляду предстает только аккуратная белая панель. Кровати состоят из трех отдельных частей, мы должны разбирать их и чистить. Во время аппельсержанты в белых перчатках проверяют, не осталось ли пыли на койках или тумбочках.
Атмосфера в части тревожная, как будто вот-вот должно произойти что-то скверное. Это действует на нервы. Мы, прибывшие, чувствуем себя беспомощными зелеными новичками. Французы, правда, почему-то называют новобранцев ле блё,то есть «синими».
Рота, которую мы должны заменить, пока еще находится здесь в ожидании, когда ее распределят по разным полкам. Глядя на легионеров, мы видим, какими мы будем через несколько месяцев — или какими мы надеемся стать. В отличие от нас, они похожи на стадо молодых бычков, которые не срываются с места, круша все на своем пути, только потому, что их удерживает какая-то внутренняя дисциплина. В них чувствуется высокий моральный дух и клокочущая энергия, ищущая выхода. Они находятся в непрерывном движении, бегают туда и сюда, собираются небольшими оживленными группами или маршируют с высоко поднятой головой, а руки в это время работают как какая-нибудь адская машина. Все их действия находятся в полной гармонии, и это впечатление усиливается благодаря замечательным песням, не смолкающим с утра до вечера. Все легионеры в отличной форме и излучают силу. Остановить их не легче, чем танк на полном ходу.
Мы лишь наблюдаем за ними со стороны, ожидая, когда они освободят нам место и наступит наш черед выйти на сцену. У нас нет такого высокого морального духа, нет чувства товарищества, нет песен; пока мы ничего не умеем. Мы скованны, пребываем в каком-то нервном напряжении и реагируем на окружающее с некоторым раздражением. Наверное, мы еще слишком озабочены собственными проблемами, беспокоимся, как бы не выкинуть что-нибудь неподобающее, и предпочитаем не выделяться на общем фоне. Нам еще нужно время.
За обедом «старики» опять продемонстрировали, как нам еще далеко до них. Нас построили перед рефектуар,и по свистку колонна в строгом порядке зашла в помещение столовой. Вдоль длинных накрытых столов, вытянувшись в идеальную прямую линию, стояли маленькие металлические табуреты. Легионеры, входя, снимали кепи и вставали по стойке «смирно» за своими табуретами.
Полная тишина, абсолютный порядок, строгая дисциплина. Каждый знал свое место, никто не бродил в поисках свободного. Последним в рефектуарзашел капрал и дал команду петь песню, ла тон.Одиночный голос пропел в тишине несколько первых тактов, затем крикнул: «Tmis»,и все остальные, мысленно отсчитав четыре такта, дружно рявкнули: « Quatre» [14] — словно из пистолета выстрелили в туннеле, после чего разразились песней «Легион на марше». В закрытом помещении это прозвучало так мощно и оглушительно, будто в соборе грянули шестнадцать хоров одновременно, фантастическое впечатление! Когда песня стихла, капрал произнес. «Asseyez-vous. Bon appetit!» [15] — и мы все, проорав: «Merci, corporal», [16] накинулись на еду, быстро и со смаком уписывая все подряд — артишоки, яйца под майонезом, бифштекс, салат и сыр — и запивая все это терпким маскарским вином. Завязались оживленные разговоры, и, когда гомон становился совсем уж оглушительным, капрал кричал: «Un peu de silence». [17] Все переходили на шепот, но постепенно громкость снова нарастала, пока истошный вопль капрала не заглушал очередного всплеска.
14
Trois— три, quatre— четыре (фр.).
15
«Садитесь. Приятного аппетита!» (фр.).
16
«Спасибо, капрал» (фр.).
17
«Чуть тише» (фр.).
Мы быстро усвоили кое-какие полезные правила поведения за столом. Первое из них: никогда не бери артишоков, предлагаемых соседом, — это фатальная ошибка. Пока ты очищаешь артишок, твой бифштекс может бесследно исчезнуть в желудке соседа вместе со всем гарниром.
Второе правило: нельзя ставить ноги на перекладину табурета, они должны все время оставаться на полу. Если ты нарушил это правило, следует суровое наказание: капрал незаметно подкрадывается к тебе сзади и бьет ребром ладони по твоей шее как раз в тот момент, когда ты собираешься сделать глоток вина. Ощущение крайне неприятное, и достаточно испытать его однажды, чтобы запомнить это правило навсегда.
После ужина нам предоставляется около часа свободного времени, когда можно пойти в фойеи выпить пива, прежде чем приниматься за приведение своего имущества в порядок перед аппель.В фойеимеется бар со стойкой, несколько круглых металлических столиков, стол для французского бильярда и сломанный бильярдный автомат. Пиво поглощается в больших количествах, и выявляются личности, обладающие недюжинными способностями в этом отношении.
Немцы держатся очень дружно. Да и все другие предпочитают водиться со своими. Оно и понятно, когда не знаешь чужого языка. Если же приходится переходить на французский, то все — голландцы, немцы, испанцы и итальянцы — сталкиваются с одними и теми же трудностями. По-французски говорят капралы и сержанты, на этом же языке отдаются приказы, но в казармах и фойеего полностью вытесняют немецкий, итальянский и испанский. В легионе представлены пятьдесят две национальности. Больше всего немцев, за ними в порядке убывания идут испанцы, итальянцы, венгры, голландцы, скандинавы, греки и все остальные. Англичане замыкают список.