Легкая добыча
Шрифт:
– Они уже вернулись в Лондон? – спросил Кук, когда они выходили. – Я имею в виду Рея и Мевис Холмс.
– Вероятно. Они намеревались после обеда ехать в Стоу Фарм.
– Видимо, тут моя вина, – нервно заявил мистер Кук. – Это я связал их с Бредли. Разумеется, вначале спросив у Боба разрешения. Его жена когда-то была близкой подругой Элен. Полагаю, они искали ферму. Так вы говорите, там не было запрещающего плаката? Ведь это очень опасно!
– Его не было, когда они въезжали на дорогу, зато они заметили его, когда возвращались, обнаружив тело. И тут же сообщили нам. Когда мы туда приехали,
Мистер Кук побледнел.
– Какой ужас! – едва слышно произнес он. – Это смахивает на умышленное покушение. Но вот на Лесли или на Холмсов...
– Именно это, кроме всего прочего, нам предстоит установить, – заметил инспектор.
Вернувшись в полицейскую машину, он сказал водителю:
– Подбрось меня в участок и поезжай в Стоу Фарм. Тэд, – повернулся он к Уиллису, – попробуй узнать что-нибудь толком про ту карту. Иди по любому следу, который только наклюнется. Той пары из Лондона наверняка уже нет. Не упоминай о деле мисс Траб – я сам им займусь. Мне это не нравится – слишком уж много тут всяких непонятных обстоятельств. Во всяком случае, постарайся вытянуть что-нибудь из Бредли.
Инспектор Фрост доложил обо всем шефу полиции, который приказал ему сосредоточиться на деле об убийстве Кука. Предварительное заключение обоих врачей и выводы экспертов показали, что причиной смерти не могло быть падение с мотоцикла. Ударился он о землю левой стороной тела, прежде всего левым плечом. Ключица и сустав были сломаны, лопатка треснула. После падения он оставался неподвижен, об этом говорили следы на земле и одежде. Жестокий удар в правый висок был нанесен, когда тот лежал беспомощным, не в состоянии шевельнуться. Не было сомнений, что его убили.
Шеф полиции подчеркнул, что для него это дело куда важнее, чем гипотетический план столкнуть Холмсов в реку, чтобы прервать их изыскания. Во всяком случае, он не видел связи между этими двумя делами.
Инспектор Фрост был иного мнения, но возражать не стал – решил дождаться рапорта сержанта Уиллиса.
Тот вернулся поздно вечером.
– Бредли клянется, – доложил он, – что карта, которую я ему показал и которую дал мне Холмс, – не та, что он нарисовал и вложил в свое письмо. На его рисунке дорожка была перечеркнута жирной чертой, чтобы стало ясно, что она перекрыта.
– Каким же образом эта другая карта попала в конверт с письмом?
– В том – то все и дело. Бредли говорит, что у него были определенные сомнения, стоит ли ему встречаться с Холмсами и разговаривать с ними о мисс Траб, не предупредив ее сестру. Поэтому он пригласил к себе Мидоусов, чтобы обсудить это с ними, и показал им свое письмо, прежде чем вложить его в конверт. Они сказали, что ничего против не имеют, поскольку та бедняжка душевнобольная, и находится в клинике, и ей уже ничем нельзя помочь, в чем ее молодым друзьям вскоре предстоит убедиться. Результатом визита стало то, что Бредли дал Колину Мидоусу заклеенный конверт с письмом, чтобы тот опустил его в городе.
– Я догадываюсь, что потом ты отправился к Мидоусам?
– Да. Оказалось, что Холмсы уже были там по тому же делу. Когда я пришел, Мидоуса не было, но она оказалась дома. Сказала, что в тот
– И та его отправила?
– Да. Я был у нее после миссис Мидоус. Слишком нажимать на нее мне не хотелось. Она правда не помнит, было это в тот самый день, или на следующий.
– Не помнит?
– Она все время твердила, чтобы мы оставили ее в покое и что тут нет ничего общего со смертью Лесли.
– Ну ладно. Ты записал все данные?
– За исключением даты штемпеля на конверте. Будем надеяться, что Холмс его не выбросил. Не думаю, что он так поступил – мне он кажется достаточно умным. Придется нам вновь встретиться с этим молодым человеком. Миссис Мидоус была не слишком рада мне, когда я пришел к ней прямо от Бредли. Твердила, что и муж ее был недоволен. Считает, что хватит уже задавать вопросы на тему мисс Траб.
– Ах, вот в чем дело! – сказал инспектор. – А наш приятель упрям!
Мисс Траб проскользнула в больничную калитку, пока ее приятельница Хильда занимала привратника разговором, заполнив своей могучей фигурой все пространство перед сторожкой. Хильда выходила под честное слово – у мисс Траб эту привилегию отняли в ту ночь, когда она вернулась с опозданием.
Она знала, чем было вызвано такое решение. Ей не верили, когда она рассказала правду про Джой. Стали спрашивать, почему она не подождала вместе с ребенком, пока вернется мать, или не отвезла его прямо домой. Где она была? И что собиралась сделать с Джой?
Она не могла ответить на эти вопросы. Ответы звучали бы еще неправдоподобнее. Не могла никому сказать, что снова увидела своего врага, затаившегося за кустами в парке; что видела, как он уходил и едва не выбежала из своего укрытия, чтобы велеть Мевис забрать ребенка домой и никогда сюда не возвращаться. Но удержалась – до той минуты, пока Джой не осталась одна и пока неудержимый импульс не подтолкнул ее немедленно спасать ребенка от надвигавшейся опасности. А потом она разгуливала по улицам, стараясь обходить полицию, пораженная тем, что сделала, и тем, как это будет истолковано. Наконец, когда спустилась ночь, заставила себя вернуться на Сэндфилдс Авеню двадцать шесть и пережить последствия своего поступка.
Она сказала правду, умолчав только о своем враге, и ей не поверили, или решили, что это результат общего ухудшения ее психического состояния. Возражать она не стала. В клинике ей было безопаснее, чем вне ее. Но ей нужна была свобода передвижений – нужно было уходить и возвращаться, нужно было убедиться, что Рэй и Мевис в безопасности, что с ними ничего не случилось. Особенно с Джой.
Потому она обратилась за помощью к Хильде, и это несчастное, пугливое создание испытывало какое-то странное удовлетворение, прикрывая ее таинственные эскапады. Пятнадцать лет тюремной жизни научили мисс Траб многим хитростям и уловкам. Привратник у больничных ворот был детской шалостью по сравнению с охранницами в тюрьме. И он был мужчиной – это огромная разница.