Лёха
Шрифт:
С лошадкой остались лесник да бурят — тому очень хотелось с лошадкой постоять, дескать, соскучал. Ну а заодно и за лесником присмотр, тоже хорошо. Остальные довольно споро прошли к лагерю. Пустоватый был лагерь, неуютный, что сразу же пришлые и отметили.
Берёзкин пожал плечами, коротко пояснил, что неизвестно было, кто утром заявится. Те двое переглянулись — и согласились. Потом тот, кто был с чемоданчиком — саквояжиком тут же полез под брезент — к раненому и больному. Дождик, наконец, перестал, солнце вылезло и сразу потеплело. Неугомонный Середа мигом кофе приготовил, блеснул, так сказать, гостеприимством.
Танкиста вытянули на полянку, лекарь помыл руки, тут же достал неприятно лязгавшую блестящую металлическую коробочку, застиранное вафельное полотенечко, разостлал на спине танкиста и словно хирургический столик развернул — быстро и четко вынимая пинцетом нужные ему инструменты.
Потом открыл рану — в трофеях было много липкопластыря, поэтому ягодицу раненую не перебинтовывали, а клали марлю и пластырем крепили. Повозился, позвякал инструментами, открывал какие-то баночки, чем-то протирал там, подсушивал тампончиками. Опять промывал. И вроде как вокруг раны и саму рану промыл, прикрыл свежей марлей и приступил к Середе, помыв опять же перед этим руки. Опять же чем-то рану мыл, сушил, потом очень ловко перебинтовал.
— Який вердикт, пане професор? — не без легкой ехидинки спросил пышноусый.
— Больной плох. Полагаю, что пневмония. Организм молодой, при надлежащем лечении и уходе может еще и выздоровеет. Но точно не в лесу. Две раны чистые — уже затягиваются вторичным натяжением, очень хорошо, что у того, (мотнул головой в сторону танкиста) что с огнестрельным ранением ягодицы, не допустили загрязнения, молодцы. Попал бы кал в рану — было бы куда хуже, гнойные осложнения в этой области чреваты, знаете ли.
— Это у нас ефрейтор такой опытный — кивнул лейтенант.
— Хорошо. А вы кем командовали? — спросил лекарь, упаковывая свои зловеще брякавшие блестящие железяки.
— Командир взвода. Пехотного взвода.
— Цей хлопчина з пораненою рукою — артилерист? А той, що лежачий — з танками на петличках? Танкіст?
— Ага. А тот, что с крылышками — авиационист — в тон ему заявил Середа.
— Ти хотів сказати — льотчик, а, сынку? — поставил его на место пышноусый.
Артиллерист не стал лезть в бутылку, благо дядька усатый вполне ему в отцы годился, но все-таки сдерзил:
— Та ні, діду. Старшина — з писарів! А з чого питання — одружити нас хочеш?
— Сержант, угомонитесь. Я так понимаю, что у вас есть какое-то предложение? — остановил пикировку лейтенант.
— А вы что дальше собираетесь делать? — спросил уже обтерший и собравший свои инструменты лекарь.
— В смысле? — поднял выцветшую бровь Берёзкин.
— Есть много вариантов. Например, часть военнослужащих остается примаками по деревням, некоторые в плен сдаются, а есть и такие, что идут в полицию служить, сейчас как раз в райцентре таких набирают.
— И паек дают? — спросил Середа с улыбочкой.
— Это все возможные варианты? — немного напрягшись, уточнил лейтенантик.
— Нет, разумеется. Некоторые пробираются к фронту, стараются его догнать. Фронт, к сожалению, не стабилизировался, отдаляется все время — невозмутимо сказал лекарь.
— А інші не бігають як оголошені за фронтом, а б'ють окупантів, де бачать — не без подковырки, но очень тихо, заметил пышноусый.
— Полная палитра выбора. Но вы так и не сказали — какое предложение у вас — кивнул лейтенантик.
— И про паек, к слову — опять влез Середа. А Бендеберя похлопал глазенками и как бы невзначай пересел чуток в сторонку. Чтобы не загораживать от Середы пышноусого.
— Паек? По объявлениям судя — тридцать оккупационных марок и харчи. А главное — грабить можно, потому как разрешается при обысках у коммунистов и бандитов изымать излишки, которые не заберет германское командование — весьма спокойно пояснил врач.
— И кто эти бандиты?
— А все, кому немецкая власть не нравится. Или — точнее — все, кто не нравится немецкой власти — отметил лекарь.
Семенов переглянулся с потомком. Тот слушал очень внимательно, даже не заметил, что у него рот приоткрылся.
— Значит, рекомендуете нам не бежать к фронту, а пойти в полицаи? — задушевно спросил артиллерист. Но лекарь оказался не так прост. Он искренне удивился:
— Это когда я вам такое предлагал, молодой человек?
— Да вот только что — ощерился по-собачьи сержант.
— Товарищ командир, вы тоже так поняли мой ответ на вопрос вашего подчиненного? — очень спокойно и ровно осведомился у Берёзкина лекарь. Очень так аккуратно спросил, словно по тонкому льду шел.
— Я могу и ошибаться. Потому — говорили бы вы прямо, без околичностей — устало ответил Берёзкин.
— Мы тута люди простые, чуть ли даже и не из народа — съехидничал Середа.
— Тогда скажу прямо — раз вы не сдались в плен, не остались в деревнях с бабенками и вроде бы не собираетесь в полицию — то нам нужна ваша помощь. У нас есть… эээ… некоторое количество людей, которым не очень нравится германская власть на нашей земле. Беда в том, что большая часть наших людей или имеет несовременный военный опыт, или не имеет военной подготовки вовсе. В лучшем случае — нормативы ГТО, что для серьезных дел мало. Как говорилось в сказочке — и патроны есть, да стрелять не умеют. Потому предлагаем — чем вам за фронтом бегать — примите участие в организации и обучении нашего отряда.
— Хворого до себе Жук забере, скаже, що племінник з Харкова приїхав, до тифом захворів, цієї хвороби німці як вогню бояться, поранений поки в лісі отлежатся. Їжею вас забезпечимо, а ви нас повчіть — добавил серьезно пышноусый.
— И чему я вас научу? Я артиллерист, наводчик — свысока заметил Середа. Лейтенант тем временем думал, прикидывал про себя что-то.
— І танки є і гармати. Тут по лісом і боліт багато чого залишилося — не моргнул глазом мужичок.
— Ясно предложение. А если мы откажемся? — спросил Берёзкин.