Лёха

Берг Николай

Путешественник ему: «Так куда же мне идти?» А горец в ответ радостно:

— Вах, дарагой! Зачэм хадыть? Раздевайся зидэс!

Все, кроме Лёхи и Семенова заржали. А Семенов обиделся вроде и въедливо спросил:

— Вот это ты к чему рассказал?

— К тому, что куда бы мы не пошли — а надо воевать. И опять же заметь — и немцев можно бить никуда не ходя — сами придут. И так даже и проще. А то мы последнее время как дети малые — нас толкнули — мы упали, нас подняли — мы пошли. Не дело так. Мы мужчины или где?

— А мы девки хоть куда, а мы парни хоть во что — подначил его со своей подстилки Половченя.

Середа в ответ лукаво подмигнул.

Боец

Семенов

— Ось, я ж казав — ноги. Тут вони — довольным голосом сказал хмурый подросток, остановившийся в мелких кустах, окаймлявших полянку.

Действительно — ноги. Две человеческие ноги, отрубленные по самую задницу, лежащие странно и нелепо выглядевшие. С изрядным запашком уже, видать лежат с того времени, когда тут еще были бои. Чьи — непонятно, потому что ни тряпок на них, ни ботинок не было и в помине, просто две голые мужские ноги.

— А коробка поруч валялася. Тільки вона була дірява. Знайшов! — радостно заявил паренек. Он все утро держался по-мужски солидно и сурово, но тут детская радость все-таки им не удержалась и выскочила наружу. Улыбаясь, он с усилием поднял с земли за широкий брезентовый ремень плоский серый ящик, действительно пробитый в десятке мест осколками (дырки были особенно хорошо заметны, потому что вокруг них отлетела краска и они сияли алюминиевой каемкой).

— Тащи эту коробку на полянку — сказал Семенов.

Малой кивнул и вылез из кустов, не без натуги волоча за собой ящик.

На полянке боец без труда отщелкнул хитро утопленную в специальном углублении ящика защелку и откинул крышку с такой же заглубленной ручкой. Внутри блеснули черно-латунным масляным блеском туго уложенные пулеметные ленты — вороненые звенья с лапками, прочно удерживающими знакомые маузеровские патроны за проточки в гильзах. Каждое звено удерживалось за соседние блестящими стальными пружинками. Видал уже Семенов такие ленты по полста патронов. На первый взгляд таких лент тут в ящике было штук пять-шесть, так что к немецкому карабину теперь боезапаса было почти нормально. Но это к нему единственному, остальной арсенал партизанского отряда был куда более пестрым и несуразным. К допотопным итальянским винтовкам «Виталькам» было аж по 9 патронов к каждой. Грустно и печально. Получалось пока, что для нормального боя только два ствола и годны — к нескрываемой радости лейтенанта Берёзкина для его тарахтелки действительно патронов оказалось аж несколько тысяч. Стреляй — не хочу.

Пацан так и потащил тяжеловатый для него ящичек, не доверил добычу Семенову. Тот спорить не стал, самому тоже не легко было. Пулемет свой боец так и таскал все время. И на эту вылазку тоже с пулеметом отправился, хотя по всему не должно бы тут было быть стрельбы с дракой. Пара местных мальчишек уверяла начальство отряда, что знает, где есть немецкая пушка. Идти было далековато, но партизаны очень хотели, чтобы у них была настоящая пушка и потому была отряжена маленькая экспедиция из двух парнишек, Середы, как знатока артиллерии, бурята — как знатока упряжи и лошадей, Семенова, как средства огневой поддержки и потомка Лёхи впридачу к сивой кобылешке. Сегодня в отряде лейтенант собирался с утра опять устроить строевую подготовку, которой уже не первый раз мучил партизан. Как уже прошедшие такую подготовку бойцы были направлены на более полезное дело, тем более, что остальные взрослые мужики и парни посерьезнее делали то, в чем преуспевали лучше пришлых окруженцев. Командование отряда поспешно налаживало контакты с местным населением, раздобывая провизию, благо осень уже шла

вовсю, а там и зима не за горами. Семенов был полностью согласен с таким подходом, твердо помня безусловно верные слова красноармейца Драгунского «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». К тому же во время выхода появлялась возможность поговорить с потомком с глазу на глаз, что в отряде, где было аж 74 человека никак не получалось, все время чьи-либо уши были рядом.

Мальчишки хорошо знали местность, прошли вообще никого не встретив, и попали сразу туда, куда и собирались, что бойцы сразу поняли по знакомому мерзкому запашку. Да и стая ворон и сорок, порхнувших в воздух черно-белым взрывом, могла означать только одно.

Так и оказалось, когда увидели вздутые горой туши дохлых лошадей, торчащие из травы этакими валунами. Неугомонный Середа прошелся кругом и с помощью следопыта Семенова высказал точный вердикт:

— Немцев тяжелыми минометами накрыли. Судя по железякам и коням — артиллерия на конной тяге была. Ладно, где пушка-то?

— Тут дві гармати було, одна побита в клапті, а інша ціла, ми її в річку скатили.

— Вдвоем? — удивился Лёха.

— А вона була легка і на гумовому ходу. Маленька — пожал плечами пацаненок.

— Папе сделали ботинки на резиновом ходу — задумчиво протянул Середа.

Подошли к невзрачной речке, протекавшей тут же. Мальчишки показали место, где на дне ждала своего часа пушка.

В холоднющую воду полезли Семенов и Жанаев. Как ни возились — кроме гнилых сучьев и веток не нашли ничего. Хорошо еще речка оказалась неглубокой. Мальцы одновременно почесали в затылках и указали другое место. Не заладилось и тут. Зазябший Жанаев попытался отогреться куревом, но это не сработало. Пришлось развести костерок и попрыгать вокруг него. Пацаны между тем с озадаченным видом нервно ходили по берегу речушки и спорили между собой.

Видно было, что либо они перепутали свои тайные ориентиры, либо сами немцы ухитрились пушку найти — людских трупов на полянке не было ни одного, только лошадиные — причем без упряжи, не было оружия и даже касок — попалась только одна, перебитая почти пополам и густо заляпанная чем-то бурым и вонючим, в чем радостно копошились полупрозрачные белесые опарыши. Погон попался, с тонкой красной каемкой и широким тускло — серебристым рантом. Рукав то ли отрезанный, то ли оторванный, бумажки всякие. Ясно, что фрицы тут прибрались, увезя все, что им показалось нужным.

— Странно, как немцу ноги так ровно ссекло — заметил продрогший Семенов.

— Как топор — согласно кивнул бурят.

— Да ничего странного, у нас на третьем орудии так замкового почти пополам перебило. Куском щита, оторвало близким взрывом — пожал плечами сидевший в дыму артиллерист.

— Если б так стерво это лошадячье не воняло — совсем была бы прогулка с купанием — заметил постукивающий зубами боец.

— Да уж, всяко лучше, чем этой дурацкой строевой заниматься — пожал плечами Лёха.

— Строевой заниматься полезно — наставительно ответил Середа, подкидывая в пламя сухие веточки.

Потомок сильно удивился.

— Пустая трата времени все эти «равняйсь» да «смирно» — возразил он артиллеристу. Тут же удивился, что на него весьма неодобрительно глянули, не только сержант, но и дояр с азиатом.

— Авиация. Где начинается авиация, там кончаются порядок и дисциплина — протянул с легким презрением Середа.

— Не, ну а чего? — затопорщился менеджер.

— Того, что все это отточено людьми знающими и толковыми за многие годы. Поумнее нас люди были, да.