Лёха
Шрифт:
— А почему написано «СНАТКА»? — спросил Лёха, читая на банке всякое разное странное вроде Главрыба и Наркомат пищевой промышленности.
— Чего не знаю, того не знаю. Мы эти консервы пятый день едим и, как видите, живы пока. Действительно на раков похоже, сладковатее только. Хлеба бы еще к ним — размечтался усатый.
— И пива! И горчицы — заржал тот, что в синем комбезе.
— Горчица-то зачем? — искренне не понял Семенов. Пиво у него возражений не вызвало. Сочетание «Пиво-раки» — это ему было хорошо знакомо, видал в городе вывески, значит не только в деревне так лакомились, что сразу боец и сказал.
— Так все равно же нету ни того, ни другого, ни третьего — ответил синий комбинезон. Потом прищурился и спросил:
— А что у вас, хлебушек есть? Может, махнемся? Патроны нужны?
— Давайте
— Я консерву эдихэ не буду — проворчал Жанаев.
— Тогда покарауль пока — вон в тех кустах засядь. А поешь потом, я тебя подменю.
— Лабтай! — согласился тот и обосновался в кустах.
Остальные поглядели ему вслед и стали накрывать на стол — то есть рядом с танком расстелили кусок относительно чистого брезента, расселись вокруг и танкисты выставили несколько банок, а пехота, не торопясь и с достоинством выложила на самобранку и хлеб, и вареную картошку и огурцы с луком и чесноком. Сало, правда, Семенов зажал, не то, что из жадности, а просто самый ценный это был продукт — компактный, легкий и нажористый, что было понятно даже одетому в летную форму потомку, а вот вареные яйца по штуке на брата зажимать не стал.
Лёха тут же вскрыл ближайшую к нему банку. Крабов он пробовал дважды, остальное время пробавляясь крабовыми палочками, которые стоили не в пример дешевле и его кошельку были доступнее. Под крышкой оказался плотный пергамент, а уж под ним, упакованное в бумагу нашлось и бело-красное крабовое мясо. И на вкус оно оказалось куда лучше, чем сделанные из безвкусного минтая крабовые палки. Не зря это кушанье считается деликатесом! К его удивлению остальные к крабам отнеслись куда прохладнее. С танкистами оно понятно — если лопать любой деликатес несколько дней — так приестся, но вот Семенов, вскрыв банку, жевал спокойно, Петров — даже с некоторой опаской. Лёха подумал было объяснить этим примитивам, что крабы — мировой деликатес, денег стоят немеряно и вообще они дураки, что не понимают свалившейся им удачи, но решил, что лучше помолчать.
Вряд ли такое выступление ободрило бы его сотрапезников. Особенно обоих танкистов, которые наворачивали огурцы с таким хрустом, что треск стоял. Да и остальному, что вывалила на стол пехота, они оказывали полное уважение. Видно было, что соскучились по нормальной человеческой еде. Сам Лёха не терялся и уплел две банки — свою и Жанаева. Тоже пожалев при этом, что нет пива, так был бы полный праздник. Попутно он слушал, о чем говорили за едой остальные. Тот, что в синем комбинезоне, младший лейтенант Логинов, оказывается, был мобилизован в первые дни войны, причем прибыл к месту службы со своим мотоциклом известной марки «Вандерер». Так и попал в мотоциклисты. Тот, что усатый, все время подшучивал над рассказчиком, почему-то называя его «кустарем-одиночкой с мотором», что почему-то понимал Петров, а Семенов только глазами хлопал. «Вандерер» этот был так отремонтирован, что признавал только хозяина и в чужих руках отказывался работать напрочь. Но, тем не менее, Логинов на нем носился достаточно лихо, выполняя свою таинственную фельдъегерскую работу, пока мотоцикл не пал смертью храбрых во время очередного воздушного налета. Бывший кавалерист Спесивцев встретился со своим нынешним напарником после того, как его бронеавтомобиль тоже приказал долго жить — придали несколько машин пехотному батальону, командир которого понятия не имел о том, как пользовать эту технику и погнал броневички вперед своей пехоты в атаку, словно это были танки. По заболоченной низинке, где в редком, но очень неприятном для этих хоть и бронированных, но все-таки всего лишь колесных автомашин, лесочке их и перещелкали немецкие противотанковые пушчонки. Пошло в атаку шесть броневиков, а вернулся только один. Да из экипажей сгоревших машин выбралось всего семеро, причем двое раненых, а четверо с ожогами.
Спесивцев печально погладил усы и продолжил. Обидно, конечно получилось, командиру броневичков надо было все же упереться, а не выполнять приказание это так слепо. Но тут дело такое, молодой лейтенант, только что из училища, а приказ отдал цельный майор. Фигура! Вот и погорели ни за понюх табаку в прямом смысле слова. Уцелевшие выбрались к расположению штаба разведбата, аккурат под очередную бомбежку, разделавшую блиндажи со штабом и стоявшую рядом технику
— А крабами где разжились? — спросил Лёха.
— А в грузовике немецком — ответил просто Спесивцев.
— Мы по серьезным дорогам старались не шляться — там гансы прут валом, колонна за колонной, а тут, на лесной дорожке, слышим брякает что-то — пояснил в свою очередь Логинов.
— Провели пешую разведку, в результате которой обнаружили противника в количестве одного ефрейтора и одного грузовика марки «Опель — блитц» — серьезно подтвердил усатый.
— Говоря проще — там вот эта кракозябра стояла брошенная — кивнул круглолицый на стоящий за его спиной «с позволения сказать танк с гордым именем „Дочь Антилопы“».
— А ганс в ней рылся. Видно ехал порожняком и решил по дороге трофеями разжиться. Хотя какие с нее трофеи. Разве что винт открутить.
— Какой винт? — удивился Петров.
— Она же плавающая. Вот у нее для плаванья в заду винт вставлен. Как на пароходе — пояснил Логинов.
Недоверчивый Петров и впрямь оторвался от трапезы, встал и сходил удостовериться. Вернулся задумчивым — винт действительно у танка этого имелся. И именно на корме. Трехлопастной такой.
— Что, пристрелили ефрейтора-то? — невозмутимо спросил Семенов, посыпая солью половинку огурца.
— Нет. Стрелять опасно было. Спесивцев его ножом пырнул.
Усатый почему-то сконфузился и забурчал, что он не хулиган какой-то — вот была бы шашка, тогда по-другому бы вышло, не зря же его знаком нагрудным «За рубку» награждали. Тут уж любой, а не только Лёха догадался бы, что не заладилось у бывшего кавалериста с ножиком-то, облажался он.
— Ну да, видно в лопатку попал, пришлось мне еще кувалдометром рихтовать, пока они по земле в обнимку катались — ехидно улыбнулся Логинов, подталкивая товарища локтем.
Кавалерист неожиданно густо покраснел. Очень это было неожиданно для его суровой усатой физиономии.
— А кувалдометр — это что за инструмент? — уточнил с интересом Семенов.
— Специальная танковая кувалда — вон она на броне в держалках — крайне серьезным тоном заявил мамлей.
— А, кувалда. Ну, понятно — не купился Семенов.
— Потом, значится, посмотрели, что в машине — там тряпки всякие, одежка женская, бельишко — все новое с ярлыками — видно какой-то магазинчик шоферу по дороге попался. Из полезного вот только ящик с консервами. Мы думали, что толковое — а это пауки-переростки. У нас в гарнизонном магазинчике эти крабы стояли пирамидой — не покупал никто, а этот видишь, позарился. В общем — никакого толку. Представь — даже винтовки у этого ефрейтора не оказалось. Как на каникулы приехал покататься. Вот мы ему ума и вставили. Пораскинул мозгами. Зато стали танк этот осматривать — а он оказывается просто без бензина. И совершенно исправен. Даже пулемет боеготовым стоит и патронов до черта — и в дисках и два цинка нетронутых.
— И стали вы думать, на чем ехать дальше, пехотой-то для вас, барчуков механизированных невместно — тонко ухмыльнулся Петров.
— Разумеется — немного свысока ответил мамлей.
— Не бросать же технику исправную. И так ее эти сволочи бросили. Не уподобляться же им — немного непонятно отозвался и усатый.
— Это ты про кого? — уточнил Лёха.
— Про сбежавший экипаж. Какой-никакой — а это танк. И если немцам попадет как трофей, а не куча металлолома, они его против нас же и применят. Если уж оставляешь врагу технику — так надо ее вывести из строя. Навсегда. Чтобы не пользовались — опять став похожим на школьного учителя разъяснил Спесивцев. В этот момент ему для полноты образа только очков на носу не хватало, чтобы он строго посмотрел поверх них.