Лёха
Шрифт:
Семенов внимательно поглядел Лёхе в глаза. Помолчал. Потом ответил:
— Считаю, что стоит. Если это поможет победить — то стоит. Да и жалко — мы тут корячились, корячились, а вы взяли и все нами наработанное как пьянчуги в кабаке спустили. Или нет? Опять же ты с каждым днем умнеешь, глядишь и сможешь доложить, как надо. Может и уцелеют наши головы.
— Эх, знал бы — читал побольше — грустно сказал Лёха.
— Ну, знал бы где упасть — соломки бы подстелил. А вы там — хорошо жили?
Потомок пожал плечами.
— Что по-твоему — хорошо?
— Вам, например, голодать приходилось? — просто спросил красноармеец.
— Нет,
— А зомбаящик этот — дорогой? С обувкой как было? Пальто у тебя есть?
— Пальто мы уже и не носим. Куртки у меня были. То ли пять, то ли шесть. Обувка… Это я не помню, тут мама распоряжается.
— Что, так одежды и обуви много было? — недоверчиво уточнил Семенов.
— Так она дешевая же. Я за фирмой не гнался, мне это фиолетово было — легкомысленно отозвался Лёха.
— Так ради чего страну-то развалили?
— Да я не знаю — вздохнул Лёха.
— Это как так? — удивился Семенов.
— Я тогда совсем малой был. Считай, только родился. Да и не интересовало оно все это меня. Ну, было — и было.
Тут Лёха с трудом удержался, чтобы не ляпнуть что-нибудь совсем глупое, потому как сначала подумал про каменный век, а потом в голову зачем-то полезли древние спартанцы, которые тут и сейчас были и неуместны, да и Семенов бы не понял — к чему такое. Или обиделся бы на каменный век и питекантропов. Черт их знает, питекантропов и прочих там древних.
— Получается, что гадостей несуразных и опасных ты наговорить можешь, а вот что полезного — это вряд ли. Так что ли? — грустно спросил Семенов, резюмируя увлекательную и содержательную беседу.
Потомок вздохнул и пожал плечами. Насчет гадостей все вроде бы ясно, действительно наговорить может такого, что за глаза и ухи хватит сразу и навсегда. Вот с пользой — тут сложнее. И самое паршивое — получалось так, что не придется командовать тут Жуковыми и Сталиными, и сами они не дадут, потому как надо думать — сильно круты, раз командуют такой кучей непростого люда, да и неясно самому — в какую сторону двигать, если уж честно. Теперь как-то до Лёхи доходило, что не все так просто для героя — попаданца. В книжках-то все было куда лучезарнее получалось, вселился в тело какого-нибудь героя и давай лохматить всех подряд. Лёха — рейхсмаршал, Лёха — Властелин вселенной, Лёха — Звезда Галактики, а Гитлер со Сталиным — на посылках, в виде курьеров! А на деле вот влетел в прошлое своей собственной тушкой и оказалось, что и не тренирован и знания в основной массе — не о том. Хорошо хоть мотоцикл тогда сумел угнать. А в остальном… Проблема была в том, что люди были словно бы и такие же, как в будущем, а вроде как и другие совсем.
— Ладно. Значит так. Пока — помалкиваем и живем как получится. Но приказ моего взводного не отменен, потому — как будет возможность — я тебя передам кому толковому и при власти — решил для себя Семенов.
— Формально, отменен. Березкин этот — отменил, когда мы ему под команду пошли — из любви к точности, а не от души заметил Лёха. Он побаивался, что начнет сейчас напарник въедливо расспрашивать о житье-бытье в будущем времени и тут получалось странно — то, что для Лёхи было плохим и фиговым этому молодому бойцу показалось бы раем небесным. И потомок всерьез опасался стать в глазах этого сидящего рядом парня редкостной скотиной и свиньей неблагодарной. Раньше такого не было, а вот после блукания по лесам и скудного жития в отряде как-то язык не поворачивался говорить о скудном выборе
Семенов пожал плечами, вздохнул. Почему-то ему вспомнилось, как осторожно обращался взводный с неразорвавшейся гранатой. Почему-то Лёха показался именно этой самой гранатой, которую черт поймет — опасна она смертельно или ею можно гвозди заколачивать безбоязненно. И самое главное — все-таки сильные сомнения были теперь у красноармейца в плане полезности потомка в больших делах. Хотя — если пришлось бы рисковать шкурой, выручая этого балбеса — рискнул бы не задумываясь и без каких-либо колебаний.
— Ну, поболтали, покурили, теперь пошли за самогонкой — сказал Семенов, вставая.
— Во всяком случае из меня получился недурной пехотинец — заметил не без хвастовства Лёха, поднимаясь на ноги.
— Не в укор скажу — до толкового пехотинца тебе еще далеко. Ни окопаться, ни атаковать, ни оборону держать ты не учен. Да и не обстрелян толком, даже в строю не ходил — вылил на потомка ушат холодной воды критикан Семенов.
— Я двух гансов кокнул — ляпнул Лёха и тут же ему самому стало как-то неудобно.
— Это так — кивнул Семенов и не удержался, добил — но на пехотинца ты не дотягиваешь сильно. Выкопай десяток метров окопа — тогда поговорим. А «ганса кокнуть» — так и Сиволап смог. Что и его не делает пехотинцем. Война — это не одного «ганса кокнуть», война — тут боец на несколько секунд призадумался, очевидно подбирая слова — это чтобы вообще победить!
Дальше шли молча.
Легче после разговора не стало. И понятнее, что дальше делать — тоже. Да еще и сбил с панталыку этот потомок, напомнив, что приказ — да, формально — отменен. Красивое это слово — формально — бойцу нравилось и он его запомнил и даже упоминал в разговоре. В паре с другим таким же словом — фактически. Этими словечками любил козырять старшина Карнач, поучая красноармейцев из «городских». Так и говорил: формально вы, товарищ красноармеец, почистили картошку, а фактически — это издевательство над продуктом питания и уставом внутренней службы! Два наряда вне очереди!
Когда слесарь Петров сказал серьезным тоном, что этот паренек из будущего — «носитель государственной тайны», Семенов понял важность момента. Пока жил в деревне — не очень понимал, что такое — вся страна. Вот сколько глаз видел, а остальное — как-то отвлеченно. В армии это как-то сразу вразумилось. По многим вещам — даже по приехавшему в часть из Владивостока капитану — командиру второй роты. Полмесяца человек ехал! А поезд — это Семенов своими глазами видал — очень быстро ездит. Даже дух захватывало от того, что представишь — какой величины территория получается, если по железке полмесяца шпарить приходится!
И государственный интерес вытанцовывался весьма мощной вещью. И то, как была оборудована дивизия, где служил Семенов и то, как другое государство распотрошило эту дивизию вдрызг и вдребезги, ударив еще большей силой, выполняя свой государственный интерес — все это было наглядно. В дивизии мужиков, машин и лошадок было поболе, чем жителей в райцентре, а райцентр областному городу уступал в размерах, как кот быку, чего говорить о крупных городах. А ради государственных интересов дивизию распылили в прах. И не ее одну. И с обеих сторон.