Лёхин с Шишиком на плече

Радин Сергей

Шишик моргнул. Лехин тоже. Касьянушка исчез. Теперь, вместо него, притоптывал сапожищами Дормидонт Силыч. Он явно рассказывал весьма неприличные анекдоты, потому как сам откровенно ржал, пока рассказывал, и, раскачиваясь, то и дело лупил по своим коленкам.

Лехин так увлекся зрелищем беззвучно орущего купца, что даже не пытался понять, а только следил за бурной жестикуляцией. И не один он. Шишик, казалось, аж привстал — если это движение возможно для "помпошки". Во всяком случае лохматый шарик вытянулся довольно заметно, и Лехин невольно подумал: слышит ли Шишик, что говорит Дормидонт Силыч, а если слышит — понимает ли, в чем соль

анекдота.

А потом стало все равно, почему привстал Шишик и о чем рассказывает купеческое привидение. Дормидонт Силыч благополучно растаял, а на вахту заступили призраки безымянного агента и китайчонка. Эти двое оригинально поняли свою миссию. Они не развлекали Лехина шевелением ртов, а устроили жуткую потасовку. Правда, присмотревшись, Лехин сообразил, что это не просто драка, а учебный бой. Двое лупили друг друга до тех пор, пока безымянный агент не валился с ног от какого-нибудь хитроумного приема Линь Тая. После чего мальчишка показывал этот прием медленно и заставлял старшего друга повторять до полного усвоения, а в следующей части тренировочного боя вновь включал прием… и агент вновь падал.

В общем, они застряли на трудном, сногсшибательном приеме, а Лехину наскучило смотреть на одно и то же. И стал разглядывать странное пространство сна (он знал, что спит), и обнаружил, что, кроме Шишика и двух сторожей, в его сне мелькает еще что-то, пока трудно различимое. Что-то бледно-желтое. И оно никак не хотело быть узнанным.

Лехин заинтересовался. И как только заинтересовался, агент с Линь Таем будто уехали в сторону, а Лехин очутился на улице, все еще по-летнему теплой, но темной. Где-то недалеко, видимо, недавно скосили газонную траву. Остро пахло холодной горечью свежесрезанной зелени.

Освоившись в темноте, Лехин обнаружил, что стоит у дерева, во дворе двух домов. Несколько фонарей и прожектор от одного из подъездов хорошо освещали место. Однако дерево прятало Лехина в черной тени, в то время как происходящее развертывалось почти как на сцене.

Желтое снова мелькнуло. Круглое и высоко.

Лехин схватился за дерево и начал дышать ртом, хотя Рыжий прятался за подъездной дверью через газон и дорогу — от Лехина достаточно далеко. Но тишина, зыбкой тьмой растекшаяся по земле, казалась гулкой: шепни слово — прогремит громом. Поэтому Лехин и затаился. За дерево он схватился левой рукой — стоял так, а правой, едва узнал Рыжего, медленно провел по бедру — и похолодел: меча нет. Буквально щелкнуло в памяти тем щелчком, когда снял с себя грязную одежду после драки с преображенными зверюгами и отстегнул с ремней меч-складенец.

Рыжий шевельнулся, А Лехину подумалось: случись драка — плевать на отсутствие меча. Другое оружие имеется — спасибо призракам, хоть чему-то научили.

Интересно, кого сторожит Рыжий?

Лехин чуть выдвинулся из тени.

На скамейке у подъезда, где прятался бритоголовый, сидели двое — пацан и девчонка. Пацан был из крутых, в футболке и широченных штанах. Девчонка — под стать: в полумраке длинные белые ноги, длинные белые руки из черного в обтяжку. Крутая, в общем. Не хухры-мухры. И беседа вели круто: пацан небрежно и чуть гнусаво (так и чудились пальцы веером), девчонка — кокетливо, жеманно растягивая слова.

Приглядевшись, Лехин попытался продумать замыслы Рыжего. Пацана наверняка не тронет. Девчонка — добыча из слабых, а значит — предпочтительнее.

Движения на дороге перед домом почти нет. Машина одна проехала, да где-то через дом раскатывались мальчишечьи голоса, спорившие под аккомпанемент фальшиво звучащей гитары и шикарно подвывающего голоса.

Плохо дело. Было бы больше движения и звука, Лехин боялся бы меньше, что Рыжий его заметит. А так — ведь почти напротив подъезда. А надо бы подготовиться к неминуемой встрече… Что его обнаружат здесь прячущимся, Лехин не боялся. Прикид у него самый домашний — человек, может, только что из дома вышел свежим воздухом подышать. Или покурить. Одеяние, если что, пойдет как спортивное кимоно — короткий халат с поясом, свободные трикотажные брюки. Лехин осторожно примерился: поднял согнутую в колене ногу — нет, брюки точно в драке стеснять не будут… А в целом — за дворового аборигена любой примет. А что в носках, даже без тапочек, так мало ли у кого причуды какие! Хотя сам Лехин предпочел бы, конечно, обувку, и лучше — любимые сандалии, чиненые- перечиненные, на ноге как влитые, а главное — жесткие, в драке самое то.

Плохо рассчитал Лехин. И совсем не то.

Девчонка встала и пошла прямо в подъезд, за дверью которого прятался Рыжий. Лехин остолбенел. Он-то думал — пацан с девчонкой вообще из другого дома. Среди молодежи такое водится — любезничать подальше от своих.

Пока Лехин столбенел, девчонка высунулась из разбитого подъездного окна на втором этаже и помахала ручкой кавалеру. Живая и невредимая. И пропала в квадратной темноте.

Желтое и круглое снова нарисовалось за дверью.

Так добыча — пацан?..

Пацан тем временем выждал, не появится ли в следующем окне пассия, понял, что ушла совсем, и повернулся спиной к дому. В первом большом прыжке Лехин прихватил с земли заранее облюбованную палку (может, сук с дерева?), во втором — переломил ее. Палка сухо хрустнула, и Лехин получил оружие — два острых, твердых от сухости кола, величиной с хороший столовый нож. С оружием-то повезло, а вот ногам несладко пришлось: весь мусор ехидно отметился на коже стоп, все камешки и даже, кажется, битое стекло.

Рыжий так горел убить пацана, что ослеп на все вокруг. Он прыгнул на мальчишку сзади и сразу повалил его. Пацан оказался из отчаянных и что-то в драках соображал. И дрался бы, да мешали слишком широкие штаны, в которых, притиснутый к асфальту, он не мог поднять ноги. Но руки в ход пустил и лежа.

Когда Лехин добежал, Рыжий сидел на пацане. Пацан лежал неподвижно, и так свободно лежала его голова набок, что первая мысль — свернул шею, гад! — обожгла Лехина огнем и самого его превратила в ревущее пламя. Реветь он во весь голос не ревел, но зарычал точно. И легонькой пушинкой порхнул, языком пламени метнулся на Рыжего. Аж асфальт содрогнулся.

Бритоголовый увидел его в последний момент. Поднял морду — полморды в крови — то ли пацан успел ему рот разбить, то ли он пацаньей крови уже напился. Рыжий рявкнул по-звериному и с пацана, не вставая, будто толкнул себя вперед.

Секунды спустя Лехин с изумлением осознал, что Рыжий на полном серьезе бросился на него, как на жертву, а не как на противника. Он что — не узнал? Или решил, что Лехин — один на один — тоже легкая добыча?

На колья, намертво зажатые в руках Лехина, Рыжий напоролся в первом же броске. Острия пробили брезент спецовки и достали плоть. Лехин это ощутил. В другое время он содрогнулся бы от содеянного собственными руками, но не сейчас. Тварь, под личиной человека, рвется убивать? Получи, фашист, гранату!..