Лёхин с Шишиком на плече
Шрифт:
— А не знаю! Само вспомнилось.
На всякий случай поверх рубахи Лехин натянул джинсовую куртку. Туча над домом смущала и сбивала с толку.
— Зонт брать, нет?.. Не возьму. Хватит меча. В конце концов дождя не обещали.
— То ли вы, Алексей Григоръич, с дождем драться собрались, то ли мечом от дождя заслоняться решили, — улыбнулся на его последнюю фразу призрак безымянного агента. Он пристроился в углу, где Лехин бросил стопку газет и журналов.
— Думаю обо всем сразу, — вздохнул Лехин
Запыхавшийся Елисей с полотенцем в одной руке, с Шишиком — в другой вперевалочку притопал в прихожую. Лехин невольно задержал взгляд на двери в кухню.
— Нет там больше никого, хозяин, — угадал Елисей и передал Лехину "помпошку". — Никодим с другими домовыми вокруг дома магическую паутину плетет, чтобы враг в дом войти не смог. А Прокл пошел с подвальными договариваться, чтобы землю, на коей дом наш стоит, заговорили.
— Зачем все это?
— Прав ведь ты, Лексей Григорьич. С врагом отдохнувши надо биться. Вот вернешься, выспишься хорошенько, без помех, а там потихоньку и на стройку двинешься.
— Вы же говорили, что сами этих тварей боитесь! Что они вас тоже пожирают. Разве ваша эта… паутина поможет?
— Страшен враг неизвестный, А ежели знаемый, так и силушкой можно с ним помериться. Так что, Лексей Григорьич, не беспокойся насчет сна-то.
— Да! А Олег-то! — вспомнил Лехин.
— До утра не проснется. Ему Касьянушка во сне песенки колыбельные поет, А утром, как на работу ему, разбудим, завтрак приготовим. Иди спокойно, Лексей Григорьич, к семье Проводника. А мы уж тут посуетимся, чтоб все-то хорошо да ладно было.
Шишику джинсовая куртка понравилась. Он облазил всего Лехина и потребовал открыть молнию верхнего кармана, предварительно попрыгав на нем, чтобы Лехин увидел.
Провожать Лехина вышли Елисей, Джучи и привидения. Последние помахали хозяину вслед, скучившись на лестничной площадке — лифт опять не работал. Ниже спуститься ночью не решились. Елисея Лехин оставил у подъездной двери. Впрочем, обернувшись шагов через пять-шесть, домового уже не разглядел. Припомнив его слова, Лехин понял, что Елисей присоединился к остальным домовым.
В темноте, разреженной слабым светом редких окон, прохладный ветерок шелестел листьями кленов и рябин. Почти невидимый, асфальт еле отсвечивал серым там, где в маленьком подъездном окне тускло тлела маломощная лампочка.
Туча давила на дом. Невольно остановившись, Лехин тревожно размышлял, смогут ли невидимые людям сторожа обезопасить их жизнь от внезапного вторжения тварей-убийц. Верилось с трудом. Слишком сильно было впечатление от разрушительной мощи зверюг. Уж чего-чего а жалости они точно не знают.
— Доброй ноченьки, Лексей Григорьич, — поздоровались с темной скамейки.
— Доброй! — откликнулся Лехин, изо всех сил напрягая зрение. Но лампочка в этом подъезде, видимо, перегорела, и даже контуры скамейки только угадывались. — Не сочтите за обиду, уважаемый… С кем я говорю?
Со скамейки что-то щелкнуло. Светящийся рой взвился из ниоткуда с невнятным шепотком. В призрачно-голубоватом свете увидел Лехин косматую бородищу поверх лохмотьев, мелкие, крысиные глазенки. Опознать не успел. Нежные голубоватые огоньки запорхали, подобно снежинкам, и внезапно пискляво завопили:
— У нашего Ерошки блошки в бородешке! Ерошка-Ерошка! Блошки в бородешке! У нашего Ерошки драные сапожки! Ерошка-Ерошка! Драные сапожки!
— Цыц, окаянные! Марш назад, пока не озлился!
— У нашего Ерошки белое лукошко! Ерошка-Ерошка! Белое лукошко!
Болотные огоньки захихикали и все той же стайкой стремительных метеоров ринулись во что-то и впрямь белое и круглое. Пока болотный дух кряхтел и сопел, закрывая круглую крышку предмета, Лехин присел перед скамейкой, уже привычно перенастроил зрение на темноту и узнал в белом лукошке майонезную банку.
— Давай помогу.
— Э нет. Потом не открою.
— Какими судьбами здесь, Ерошка? Далековато забрел.
— Несмышленышей спасать надо. А здесь, в доме твоем, сказывают, крепость зачали строить. Нам-то деваться некуда. Темная сторона на нас надвинулась. Ой и много народу нашего сожрала! Вот и тронулись, кто вовремя почуять успел, все посбегали.
— Крепость? — удивился Лехин и машинально поднял глаза на тихий спящий дом, чей последний этаж мягко терялся не то в туче, не то просто в ночи.
Зрение-то не сменил. И оторопь взяла нешуточная: бесконечная в темноте сторона дома бесконечно шевелилась, будто не из кирпичей сложенная, а из вяло натянутых лоскутков, трепещущих от ветра.
— Ишь, как бойко плетут! — одобрительно сказал Ерошка. — Пойду помогу. А то хоть не скажут — на готовенькое явился, да ведь я сам подумаю. У меня ж здесь такая орава охальников — не всякий их задаром стерпит. А ведь жалко сорванцов-то. Они ж не со зла. Да и последние во всем городе остались. Ну, прощевай, Лексей Григорьич.
— Приятно снова было встретится, — от души сказал Лехин и поспешил дальше, чувствуя странную сопричастность к паранормальному народцу: надо же, обо всем подумали — и ему, защитнику своему, сон безопасный обеспечить, и собратьям приют построить. Молодцы.
Джучи проводил хозяина до остановки, где и остался, удобно и основательно устроившись на скамейке. Лехин помахал ему и, пройдя порядочное расстояние, вдруг подумал: а ведь Джучи твердо вознамерился дождаться его возвращения… Что ж, придется поторопиться. Вон сколько народу надеется на него.