Лёка
Шрифт:
Когда мальчик убежал, Максим закончил шинковать газету, достал старый почтовый пакет из прочной бумаги, запихал обрезки туда и заклеил пакет. Получилось очень похоже на то, что в пакете огромная пачка купонокарбованцев.
– Солидно! – похвалил себя Максим, и тут же добавил упавшим голосом. – Что я делаю, Господи?! Что я делаю?!..
Потом он повертел в руках большой кухонный нож, попробовал на прочность лезвие, вздохнул и положил нож в карман куртки. В другой карман он сунул старую холщевую сумку, предварительно удостоверившись в том, что у нее
Все, приготовления были закончены.
Внезапно ему подумалось, что, может быть, еще удастся избежать этого кошмара. Он опять подошел к телефону и набрал домашний номер Танича.
– Алло, Иван? – спросил он, когда на противоположном конце ответили. – Это Максим. Ну что, по моему вопросу нет ничего утешительного?
– Нет, Макс, – прозвучало в ответ. – Увы! Я рад бы, но – ни одной ниточки!
В висках у Максима стучали молоточки – впервые в жизни у него поднялось давление. Но поднялось не настолько сильно, чтобы уложить в кровать и помешать осуществить начатое.
– Жаль, а я так надеялся! – сказал Максим в трубку. – Знаешь что, Ваня, если сегодня будет что-то новенькое, ты не жди до завтра, а заходи ко мне сразу, в киоск. Для меня каждая минута ожидания как час! Нет – как два часа! Так что ты обязательно зайди, если что-то прояснится, а я за хорошую новость порадую тебя бутылочкой!
– Конечно, – ответил Танич. – Если что-то будет – я тот час же к тебе.
Весь день Максим, как загипнотизированный, смотрел в окно киоска, ожидая, что вот придет Иван и скажет – твои деньги нашлись. Можно расслабиться, можно выбросить пакет с нарезанной бумагой в урну, можно вернуть нож на кухню и забыть обо всем, как о кошмарном сне…
Но ничего не происходило. Стрелки часов неумолимо указывали на приближение вечера, и не запрети ему Пеля, Максим непременно воткнул бы припасенный нож себе в сердце – так непереносимо было ожидание, и так ужасно то, на что он решился…
Время шло…
9
Около семи вечера в окошко киоска, расположенного рядом с кинотеатром, постучали.
– Длинный, открой, это я! – раздался знакомый голос.
Длинный открыл.
– А, Макс, проходи! – он широко улыбнулся. – Рассказывай, что это у тебя за невиданная коммерческая операция наметилась?
Максим вошел в киоск. Если бы Длинный был внимательней, он бы заметил, что Максима бьет крупная дрожь, он очень бледен, а его горящие глаза с воспаленными веками выглядят совсем больными.
– Потом расскажу, – сказал Максим тихо. – Я сейчас спешу очень… Давай сперва деньги поменяем, а потом я тебя все объясню, если успею. Вон я сколько купонов тебе принес! – он потряс пакетом, но не давал его Длинному в руки.
И перчатки не снял тоже.
– Как у тебя все по взрослому, в пакете! – усмехнулся Длинный, повернулся к Максиму спиной и наклонился.
Именно так ему было удобно отпирать сейф с деньгами.
Клацнул замок, тяжелая дверь отворилась.
В тот де миг Максим, понимая, что ждать дальше нельзя, выхватил из рукава нож и ударил им в незащищенную спину своего друга. Нож вошел глубоко, по самую рукоятку. Длинный резко выпрямился, но не закричал, только охнул. Тогда Максим выдернул нож из раны и нанес еще один удар – движением снизу вверх. И вновь нож вошел удивительно мягко и глубоко. На этот раз Длинный издал протяжный вой раненного зверя. Максим опять выхватил нож из раны и ударил в третий раз – на этот раз удар пришелся вскользь по ребрам, так как Длинный уже падал. Максим бросил нож на маленький, стоявший у окошка, столик.
Перепрыгнув через распростертое тело друга, Максим наклонился к сейфу, быстро выхватив из кармана сумку. Трясущимися руками в неудобных, толстых перчатках он скидывал в сумку пачки денег, и вздрагивал при каждом стоне, доносившемся сзади.
За минуту он собрал в сумку все деньги и обернулся.
Длинный лежал на боку и страдающим, но ясным, все понимающим взглядом смотрел на Максима. Максим в ужасе сделал шаг назад и уперся в сейф – ему на миг показалось, что Длинный сейчас встанет, пойдет на него, и сопротивляться ему он, Максим, уже, конечно, не сможет. Взгляд скользнул по лежавшему на столике окровавленному ножу. Можно было бы сейчас добить раненного друга, но на это у Максима уже не было сил.
Взвыв, как несколько секунд назад выл убиваемый им Длинный, Максим перепрыгнул через распростертое тело, едва не поскользнувшись на огромной кровавой луже, открыл дверь и со всех ног помчался прочь, оставив в киоске и нож, и пакет с обрезками газетной бумаги.
10
Они приехали под утро – Иван Танич, водитель Степа, следователь Марина и еще двое оперативников.
– Привет Макс, а мы к тебе. Точнее за тобой, – сказал Иван, когда за ними закрылась дверь.
– Что-то я тебя, Ваня, не понимаю, – сказал Максим дрожащим голосом.
Иван поморщился – его бывший коллега, а теперь подозреваемый выглядел жалко. Трясущиеся руки, бегающие глаза, плечи, будто поникшие под тяжестью вины…
– Все ты понимаешь, Макс, – вздохнул Иван. – Я ведь вижу – понимаешь!
В это время один из оперативников вышел из ванной.
– Гляди, Вань, наш Макс брючки постирал, и сапожки помыл!
– А что, брюки стирать запрещено? – осведомился Максим все тем же предательски дрожащим голосом.
– Нет, не запрещено, – сказал Иван. – А вот ботинки хоть мой, хоть не мой – там столько кровавых следов осталось! Экспертиза наверняка установит, что это твои боты.
– Где это – там? – спросил Максим, и голос его сорвался.
– Ты прекрасно знаешь, где, – Иван смотрел на Максима с жалостью. – Тебя даже допрашивать не надо – у тебя явка с повинной в глазах написана. Виктория! – обратился он к насмерть перепуганной Вике. – Соберите для супруга паспорт, одежду какую-то. Он с нами поедет.
– Надолго? – тихо спросила Вика.
– Лет на пятнадцать, – хохотнул Степа.
– Шуточки же у тебя, – сказал Максим, глядя в пол.
– А он не шутит, – без тени улыбки сказал Иван. – Ты лучше нам расскажи, где деньги?