Лёка
Шрифт:
– И полтинник за согласие прямо сейчас!
– Заметано! – сказал Рудый, и Максим тут же стал обладателем купюры в пятьдесят долларов.
На следующий день, за две минуты до прибытия московского поезда, Максим закрыл киоск и отправился в привокзальное кафе пить чай.
Тут же к киоску подошел Рудый, а за домом маячил, ожидая своего часа, напарник Рудого по прозвищу Мясник. Это был тот самый проспектовский боец, который много лет назад сильно пострадал от взрыва «чугунки». Но то было дело прошлое – Мясник давным-давно оправился от травм и вспоминал об этой неприятности, лишь когда созерцал огромные шрамы на обеих ногах.
Максим пил чай у окна и прекрасно видел, как к киоску подошла молодая женщина с сумками. Поставила сумки, растерянно уставилась на табличку: «Буду через пятнадцать минут».
– Закрыто, да? – участливо поинтересовался у женщины Рудый.
– Да, представьте себе, – расстроено сказала женщина. – Мне купоны нужны, даже за проезд в автобусе нечем заплатить, а тут…
– А я как раз за долларами пришел, – сказал Рудый. – Мне очень нужно, и – вот незадача! Слушайте, дамочка – у меня идея! Хотите поменяемся?! Прямо сейчас. Вот по этому курсу? – он кивнул на табличку на киоске, где был написан сегодняшний курс. – У вас сколько?
– Двести долларов, – неуверенно произнесла женщина.
Она слышала, что нельзя менять валюту на руках, но ведь перед ней был не меняла, а такой же гражданин, как она. Собрат по несчастью, можно сказать… Разве такой обманет?
– Мне, честно говоря, триста надо, – проворчал Рудый. – Ну ладно, вот вам ваши карбованцы, – он отсчитал пачку замасленных старых купюр. – Давайте свои доллары, я пересчитаю.
Считать было, в общем-то, нечего – женщина протянула Рудому две стодолларовые банкноты.
– Эй, вы что! – раздался голос сбоку. – Здесь менять нельзя!
На женщину и Рудого, кипя праведным гневом, налетел Мясник.
– Вы что? – еще раз прокричал он. – С ума посходили?! Вне киоска менять деньги нельзя – это подсудное дело! Видите – вон милицейский «Бобик» стоит?!
Он кивнул куда-то в сторону. Женщина испугано попятилась. Никакого «Бобика» она не увидела, но слова «подсудное дело» крепко засели у нее в мозгу.
– Нельзя так нельзя! – быстро сказал Рудый. – Давайте мои купоны, дамочка, а вот вам ваши доллары!
Женщина, все еще испугано озираясь по сторонам в поиске милиционеров, молча отдала Рудому пачку купонов, ватной рукой взяла две серо-зеленые купюры. В этот же момент Рудый побежал прочь. Мясник уже скрылся в здании вокзала. Женщина постояла несколько секунд. Милиции все-таки не было, и она вздохнула облегченно. Ничего, можно пройтись к другому обменному пункту, который рядом с кинотеатром!
Тут она посмотрела на доллары в своей руке и удивленно вскрикнула: вместо двух стодолларовых купюр она сжимала две бумажки по одному доллару.В этот же день у Максима поменяли сразу две тысячи долларов, и он подумал, что легко сможет за неделю отработать те три сотни, которые должен отдавать Пеле. Поэтому он решил, что может позволить себе тратить чуть больше, чем привык. Вечером, закрыв киоск, он зашел в дорогущий, но с огромным выбором, гастроном «У вокзала», купил Вике любимый ею черный шоколад, Димке – яблоки, а Наташке – огромную, едва помещавшуюся в руке гроздь бананов, а также гранат – девочка была бледненькой, и ей было нужно есть фрукты, которые способствуют кроветворению. В дом Надежды он на этот раз зашел с видом победителя.
– Опа, Натка, смотри, что принес папка! – он торжественно положил бананы и гранат на стол.
– Ура, ура! – девочка запрыгала вокруг стола в предвкушении небывалого лакомства.– Давай, бабушка почистит, – сказала Марья Филипповна и, взяв три банана, увела девочку на кухню.
– С первым заработком тебя, – сказала Надежда, но к банану не притронулась.
– Ага! – довольно сказал Максим. – Да ты ешь, на всех хватит! Я на хлебное место попал. Тебе деньги нужны?
– Нет, – сказала Надя. – Мне как раз выдали зарплату.
Надя торговала на базаре хот-догами. Работа эта ей не нравилась – зимой холодно, летом жарко, клиенты наглые, но там платили деньги, и она терпела.
– Да ладно! – великодушно сказал Максим, очищая банан для себя. – Много ли ты зарабатываешь? Ты говори, сколько и чего надо, я не хочу, чтобы дочь в чем-то нуждалась.
– Она
У Максима тут же испортилось настроение.
– Скучный ты человек, Надежда, – сказал он. – Ну, скажи, что я должен сделать, чтобы ты перестала меня пилить?
Надя вздохнула.
– Да пожалуй, что ничего, – ответила она. – Что бы ты ни сделал, уже никогда не будет так, как раньше.
– Вот именно – не будет, – сказал Максим жестко. – Пора бы ко всему привыкнуть, и воспринимать жизнь такой, какая она есть!
– Я и пытаюсь, – сказала Надя. Затем, помолчав: – Шел бы ты домой, Макс…
– И пойду, – буркнул он. – Как надоели мне вы все, рожи ваши кислые!
Он ушел, унося с собой яблоки и шоколад, мечтая побыстрее скопить денег на квартиру или вообще – заработать столько, чтобы заткнуть рот им всем – и обеим женам, и обеим тещам, и своим родителям, которые тоже пилили его при каждой встрече…
4
Спустя два месяца Максим уже был матерой акулой в мире обмена валют. Он прокручивал крупные суммы, утаивал часть операций от банка и присваивал себе их прибыль, регулярно получал доллары от Рудого. К тому же, он придумал еще одну маленькую хитрость, позволявшую ему скупать у граждан потрепанные доллары по меньшему курсу.
Это случалось не так уж часто, несколько раз в неделю, какая-то домохозяйка приносила ему в киоск истрепанные старые долларовые купюры. Их, видимо, хранили как неприкосновенный запас много лет, и вот теперь этот запас зачем-то понадобилось срочно обменять на купонокарбованцы.
– Извините, но мы купюры такого качества не берем! – говорил Максим, с сожалением протягивая ветхую купюру назад владелице.
– Да? – расстраивалась та. – И что же мне делать?
– Идите в банк, уговаривайте! Дело в том, что к нам и от нас доллары идут через Польшу, а поляки отказываются принимать ветхие купюры. Куда нам их деть? Идите в банк или меняйте у менял – они доллары в Москву возят, там без проблем сдают любую купюру.
– Ой, а можно как-то без этого? – говорила испуганная женщина.
Ни топать в банк, ни связываться с какими-то менялами ей совершенно не хотелось.
– Не знаю, – говорил Максим. – Я, конечно, мог бы поменять эти деньги у менял сам – меня они знают и не «кинут», но курс у них ниже – они ведь налоги и пенсионные сборы не платят, так что я в убытке останусь!
– А сколько должен стоить доллар, чтобы вы не остались в убытке?!
Максим называл цену, и купюра переходила к нему. Вечером в пятницу он преспокойно сдавал ее в банк, где ни о каких трудностях с Польшей и не слыхивали, а разницу клал себе в карман.
В итоге, после выплат Пеле меньше трехсот долларов «чистоганом» не набегало. Огромная зарплата для городка Шахтерский в 1995 году! Но, как ни странно, на квартиру было отложено всего двести долларов, и прибавить к ним хоть полтинничек никак не удавалось.
Появилась куча совершенно необходимых трат. Димке купили велосипед, Вике – полушубок из кролика. Наташке удалили гланды, и Надя, хоть и нехотя, была вынуждена взять на это деньги у Максима. После операции девочка восстанавливалась плохо, потребовалось усиленное питание, в которое входила и красная икра. Покупая красную икру для своей бывшей семьи, Максим счел несправедливым обделять в качественном питании семью нынешнюю, и хоть икра в доме Вики и не появилась, сыры, колбасы и фрукты были теперь на столе постоянно. В доме родителей сделали то, что нужно было сделать еще два года назад – поменяли на крыше шифер. Благо, успели до зимы – иначе старикам опять пришлось бы зимовать в холоде и сырости.
Проще говоря, деньги текли в руки Максима легко и утекали из его рук с той же легкостью. Максим не очень переживал из-за увеличившихся трат – ему нравилось чувствовать себя богатым человеком, который способен заткнуть любую финансовую дыру.
Куда больше озадачивал его другой факт – деньги не приносили ему счастья.
Наладились лишь отношения со второй тещей, Ниной Семеновной. Она перестала упрекать Максима в чем-либо – ее второй зять был вспыльчив и под плохое настроение часто к ней придирался, но он приносил много денег, хорошо относился к пасынку, и это она, прожившая жизнь, могла оценить.