Лекарь
Шрифт:
«Может, тут у них проходил какой-нибудь праздник?» — растерянно пробормотал Женька, озвучивая мою первую мысль. Мысль не имела под собой прочной основы. Праздники, как и разные другие развлечения давно уже не проводились в городах по причине решения других, более значимых проблем. Женька, пожал плечами и осторожно ступил на первую ступеньку, вопросительно оглядываясь в мою сторону. Я коротко кивнул, давая добро, и ободренный Дергачев бодро потрусил наверх, с любопытством рассматривая примитивные факелы, развешанные по всей длине лестницы. Я последовал за ним, гадая про себя, куда может вести подобное сооружение. Моему воображению рисовались милые беседки, выполненные в похожем стиле и имеющие популярность среди праздных гуляк. Однако никаких беседок
«Куда мы попали?» — наконец прошептал он, и мне стало понятно, что за воспоминания пробудил в моем спутнике открывшейся пейзаж. Почти так же выглядело место той самой показательной казни, чуть не ставшей для Женьки заключительным аккордом. Я, не тратя лишних слов, ухватил Женьку за плечо и поволок прочь, возвращая к действительности. Действительность поражала многими несоответствиями и вызывала много вопросов. Самым приоритетным из которых мог бы стать вопрос о полном отсутствии каких-либо зданий. На всем протяжении нашего пути не встречалось ни одной высотки, ни одного магазинчика, пусть и закрытого. До эпидемии такие торговые точки были чуть ли не самым основным украшением любого населенного пункта. Последние события внесли коррективы в экономику, однако полузаброшенные здания все еще продолжали радовать своими облезлыми стенами местные пейзажи. Во всяком случае, в тех городах и поселках, куда заносила меня злая судьба, первое, что бросалось в глаза, были именно они. Сейчас же нас преследовали разросшиеся деревья, все еще покрытые пожухлой листвой, и деревянные прилавки, рядами выстроившиеся вдоль довольно широкой дороги.
«Я понял, — неразборчиво пропыхтел Женька, все еще находясь в плену моего цепкого захвата, — здесь у них местный рынок, но сегодня не базарный день, поэтому никого нет!»
Я был склонен согласиться с самой очевидной версией увиденного, однако не успел, поскольку прямо из-за очередного прилавка нам навстречу вынырнула местная жительница в компании огромной плетеной корзины. Последнее время становилось все сложнее проследить любые модные направления в одежде, поскольку модным считалось то, что удавалось добыть в честной борьбе на каком-нибудь торжище. Поэтому внешний вид барышни меня удивил не слишком, и ее многослойный наряд, состоящий из бессчетного числа юбок, накидок и платков, вызвал только глухое сожаление о тоскливых временах. Тетка с видимым любопытством уставилась на нас и что-то неразборчиво пробормотала, прижимая к себе неудобную ношу. Любезный Женька тут же воспользовался случаем и, подключив все свое нерастраченное обаяние, обратился к незнакомке.
«Я прошу прощения, — начал он, демонстрируя воспитание, — подскажите нам, уважаемая, как называется ваш городок? Мы с приятелем путешествуем по миру, так сказать, с целью пополнить багаж научных знаний, и немного заблудились и будет очень любезно с вашей стороны оказать нам столь необходимую помощь.»
Видимо вынужденное безмолвие и отсутствие удобного собеседника незримо подкосили моего приятеля и открыли в нем невиданные запасы словоблудия. Тетка обалдело хлопала выцветшими глазками, прислушиваясь к учтивым речам. Наконец, Женька иссяк и выжидательно уставился на незнакомку.
«Так городок
Получив такой исчерпывающий ответ, Женька уставился на меня, припоминая, где мог слышать такое название. Я ничем не мог помочь приятелю, поскольку тоже впервые слышал о Нордсвилле. Женька поблагодарил незнакомку, продолжавшую прожигать нас любопытным взглядом и заговорил снова, боясь упустить приятную собеседницу.
«Станьте нашим добрым ангелом еще раз, уважаемая, — со всей любезностью, на которую был способен, снова запел Женька, — где в вашем милом поселении можно отыскать приличную гостиницу? Или хостел, ну на самый крайний случай, гостевой дом?»
При этом Женька так призывно улыбался и корчил всякие любезные гримасы, что я стал всерьез опасаться за моральную устойчивость грубоватой барышни.
«Так это, — забормотала она, отчаянно краснея, — тут вот недалече постоялый двор, там хромой Гурвин всем заправляет, хотя, как поговаривают, вместо него там Марта все дела решает, а он только для острастки появляется. Ну да и не мудрено, Марта еще с времен первого причастия та еще стрекоза была. Все им крутила как хотела. А Гурвин-то и рад!»
Внезапно разговорившаяся горожанка весьма выгодно отличалась от всех барышень, что приходилось встречать мне до этого. Ее речь, внешний облик, манера держаться в обществе посторонних навевали мысли о махровом средневековье и вызывали недоумение. Возможно, мировые катаклизмы наложили отпечаток на незамутненное сознание провинциалов и превратили их в совершенных недотеп. Женька еще раз поблагодарил добрую фею за своевременную помощь, и поспешил откланяться.
Упомянутый постоялый двор и в самом деле оказался поблизости, всего в паре кварталов от местного рынка. Милая барышня не обманула, временное пристанище напоминало трактир, а его хозяином действительно оказался кривой мужик, облаченный в кожаный камзол.
«Приветствую, дорогие гости! — восторженно прогудел он и широко улыбнулся, демонстрируя ряд совершенно гнилых зубов, — с чем пожаловали в наши края?»
Женька снова поклонился и на всякий случай повторил вступительную речь, правда в этот раз избегая чарующих улыбок.
«Так заходите, чего уж! — гостеприимно раскинул руки огромный хозяин, — три монеты за двоих весьма божеская цена. Не то, что у Гостомысла в его харчевне за пять монет. Там только помои жрать, а у меня и стол приличный, и крыша не дырявая. Проходите, всего три монеты за двоих!»
Женька помотал головой, пытаясь собрать в стройный ряд рассыпающиеся мысли и решительно шагнул на порог, незаметно подталкивая меня за собой. О каких трех монетах велась речь, никто из нас так и не понял, но от голода сводило кишки, а обещанная недырявая крыша рождала весьма заманчивые картины долгожданного отдыха.
Из-за могучей спины Гурвина выглянула вертлявая бабенка, неизвестно, когда оказавшаяся возле дверей.
«Проходите, — пропищала она, сверкая темными глазками, — через пару минут подадут горячее. И всего за три монеты.»
Загадочные три монеты не давали мне покоя, и я сделал Женьке знак разузнать, о какой валюте идет речь.
«Так знамо о какой, — разом включая настороженность, прогудел хозяин, — тута вовсе три валюты, золотая, серебряная, медная. Другой нету. Так вот я, к примеру, завсегда в серебре беру, не то, что жадюга Гостомысл, тот даром, что пять монет требует за постой, так еще и в золотой валюте. Так что, в обиде не останетесь!»
Я невесело усмехнулся и сделал вид, что подсчитываю наличку. Что это за монеты, и где они имеют хождение не возникало даже предположений, поскольку в мире давно все пользовались единой электронной системой расчета. В довольно частых случаях используя ее печатный эквивалент, но и в этом варианте речь всегда шла об электронных деньгах. Ни про какие монеты население не слышало уже несколько десятков лет. Ну, кроме, пожалуй, жителей Нордсвилла.