Лекарство

Янг Сьюзен

Даллас равнодушно глядит в мою сторону, но не отвечает.

— Кас? — говорит она зато, повернувшись к нему. — Мы можем остановиться? Мой мочевой пузырь сейчас лопнет.

— Спасибо за необязательные объяснения, — отвечает он с сиденья водителя, улыбнувшись. Включает поворотник, показывая, что хочет остановиться. Я потягиваюсь, готовясь размять ноги. Риэлм говорит, чтобы она поторапливалась, и Даллас, отвернувшись от него, фыркает. Так они общались с тех пор, как мы уехали. Когда бы Риэлм ни спрашивал ее о чем-то, Даллас адресует вопрос Касу или

молчит, притворяясь, что Риэлма не существует.

Пока мы ехали, я обдумывала признания Риэлма — все те моменты, в которых он мне лгал. Риэлм был в Программе не один раз. Он знал Роджера. Он помнил о своей жизни. В нашей дружбе у него есть одно несправедливое преимущество: он не может забыть.

Мы останавливаем фургон на парковке бензозаправки, и машина ударяется о поребрик, отвлекая меня от моих мыслей. Паока мы паркуемся, я сижу тихо. Даллас с Касом выскакивают наружу. Я выхожу медленно, но, не сказав Риэлму ни слова, иду в маленький магазинчик.

Даллас уже в туалете, и пока я брожу туда-сюда, за мной с подозрением следит продавец. Я волнуюсь, как бы он не узнал меня по новостям, и решаю, что подожду снаружи. Поплотнее укутываюсь в свитер и стараюсь выглядеть неприметно. Снова выхожу на парковку и вижу маленький голубой автомобиль, который паркуется рядом с заправкой. Мне нужно тщательнее следить, чтобы меня не заметили. Я обхожу здание, прикрыв лицо. Интересно, знает ли Джеймс, как держаться в тени. Интересно, знает ли он вообще, что мы уехали.

Я прислоняюсь к серой стене и жду остальных. Бросаю взгляд туда, где припаркован фургон, но из-за затемненых стекол нельзя увидеть, что внутри. Ну и хорошо — Риэлм, наверное, сидит там, чувствует себя виноватым, смотрит на меня. Прямо сейчас я не собираюсь успокаивать его.

— Ты, похоже, слегка заблудилась.

Я подскакиваю и вижу, что ко мне походит парень, держа руки в карманах застегнутой толстовки. Сразу же узнаю его, хотя он и выглядит не так, как раньше. Мне надо бежать, но страх сковывыает меня.

— Кто ты? — спрашиваю я. Очевидно, что «Адам», которого я встретила в клубе самоубийц, не тот, за кого выдавал себя в ту нось. Его волосы расчесаны, глаза голубые и ясные — не те черные контактные линзы. На нем одета светло-зеленая толстовка от Abercrombie, в которой он больше похож на старшеклассника, а не на возвращенца. А еще он старше, чем я сначала решила — лет двадцать пять, двадцать шесть.

— Ты — обработчик? — спрашиваю я в страхе, что на меня сейчас набросятся, схватят меня.

Адам смеется.

— Нет, Слоан. Я не из Программы — хотя мне было бы интересно узнать, что ты о ней думаешь.

Он подносит руку к карману толстовки, и я вздрагиваю от мысли, что он собирается ударить меня электрошокером. Он протягивает визитку, но я смотрю на него, не шевелясь.

— Все в порядке, — спокойно говорит он. — Я хочу помочь, честно.

Ну, я слышу такое уже второй раз за последние двадцать четыре часа. Ему я тоже не поверила.

Но в конце концов, Артур Притчард мог говорить правду — ведь Программа забрала его. Может, и Адам тоже говорит правду?

— Почему ты преследуешь меня? — спрашиваю я, бросив взгляд ему за спину. Я жду, что в любую секунду появится Риэлм, но опять же, не уверена, что хочу этого. А вдруг он окажется в опасности?

— Я не хотел напугать тебя, — говорит Адам. — Но, Слоан… тебе нужно понять — в моем мире ты большая шишка.

Он снова протягивает свою визитку, и на этот раз я беру ее. То, что он говорит, сбивает меня с толку.

— Келлан Томас, — читаю я и удивленно смотрю на него. — Так ты — репортер?

— Из Нью– Йорк Таймс, — отвечает он. — Гонялся за тобой с тех пор как ты исчезла в прошлом месяце. И здорово за тобой побегал.

Он улыбается. Я хочу вернуть ему визитку, но он только отмахивается, показывая, чтобы я оставила ее себе.

— Я не рассказал тебе об этом сразу же, потому что хотел проверить состояние твоего рассудка. Если ты забыла, общаться с возвращенцами противозаконно. Просто хотел убедиться, что ты меня не сдашь. А законы — что ж, иногда их можно и нарушить, особенно если с их помощью что-то скрывают. Ты поговоришь со мной, Слоан? Расскажешь свою историю?

— Зачем? Что ты можешь сделать?

Я начинаю волноваться. То, что Адам — Келлан — здесь, доказывает, что найти нас не так сложно. В любую секунду может появиться кто-нибудь из Программы. Артур говорил, что общественность не на нашей стороне. Может, у Келлана получится изменить это? И не окончит ли он как Артур, если попытается?

— Буду с тобой откровенен, — говорит Келлан. — В газете мои истории кладут на полку, и мне еще предстоит получить доступ к процедурам или методам работы в Программе. Они работают в условиях строжайшей секретности, а для общественного учреждения здравоохранения это выглядит довольно неэтично. Ну а вы с Джеймсом Мерфи — ваша история гремит на всю страну. Были и другие возвращенцы, но никто и близко к вам не подошел: вы — современные Бонни и Клайд. Мир начинает болеть за вас. Могу только представить, что по этому поводу думают в Программе. Хотел бы я знать. Расскажи мне свою историю, дай знать о том, что происходит внутри учреждений. Что они с тобой делали, Слоан? Что происходит внутри Программы?

Келлан смотрит на меня, от нетерпения широко открыв глаза, даже хотя и пытается казаться спокойным. Артур Притчард говорил о внедренных обработчиках — может, Келлан один из них? А может, он играет в обе стороны. Я открываю рот, чтобы сказать ему, что мне небезопасно с ним разговаривать, когда слышу, как меня зовут.

— Слоан? — Риэлм взволнованно зовет меня во второй раз. Ееллан закрывает глаза и тяжело вздыхает, потом снова смотрит на меня.

— Мой номер есть в визитке, — говорит он. Поговори со мной. Только… давай это будет между нами. Не хочу, чтобы меня бросили в тюрьму, иле сделали кое-что похуже.