Лекарство
Шрифт:
Я быстро моргаю, чтобы перед глазами не стояла страдающая девочка. Я чувствую ее отчаяние, ее одиночество и с изумлением думаю, что и я когда-то могла страдать, могла быть одна, может, хотела покончить с собой. Сейчас я жива. Может, в последний момент я передумала? А мой брат? А Вирджиния?
— Она оставила записку, — продолжает доктор Притчард. — Страничку, где был написан какой-то вздор. Ее мать скончалась, когда она была еще ребенком, так что довольно долго мы были только вдвоем. Моя дочь стала одной из первых жертв эпидемии.
Я хочу сказать ему, что мне жаль, но это не так. Я не знаю, как сказать человеку, который разрушил нашу жизнь, что я сожалею о его потере, при том, что сама я даже не могу вспомнить о том, что потеряла.
Доктор Притчард кладет фотографию обратно в бмажник и поглаживает пальцем по поластику, там, где цвет стал тускнеть.
— Я раньше сотрудничал с фармацевтическими компаниями, — говорит он. — Я выписывал лекарства от депрессии. Но после смерти Вирджинии, и после того, как пошли слухи, что именно антидепрессанты всему виной, я все свои силы бросил на то, чтобы найти лечение. За одну неделю я потерял шесть пациентов. Не смог сохранить им жизнь.
— Что стало причиной эпидемии? — спрашиваю я. Я в предвкушении того, что я наконец узнаю ответ, у меня бегут мурашки по коже.
— Сочетание различных факторов, — коротко отвечает он. — Побочные эффекты лекарств, освещение в новостях, заражающее поведение. Правительство хочет провести закон, который бы запрещал рассказывать в новостях про самоубийства. Они заявляют, что это способствует распространению самоубийств — через подражателей. Мы никогда не узнаем точно, как это началось, Слоан. Можно только догадываться. Но мы все равно старались найти способ лечения. Я собрал комитет из тех, кто был настолько напуган, чтобы согласиться подвергнуть испытаниям своих собственных детей. Мы ставили эксперименты, сочетая консультирование и медикаментозную терапию, интенсивную психотерапию. Одному из них мы даже сделали лоботомию по настоянию его отца. Мы перепробовали все. Но потом мы обнаружили, что если убрать поведенческие симптомы — ту часть, которая является заразительной, пациенты смогут сохранить большую часть личности. Теперь перед нами встала задача — вычленить такие симптомы.
Чтобы создать Программу, собрались лучшие умы нашего времени. Я был тем, кто создал черную таблетку, которая окончательно блокирует воспоминания — последнюю таблетку, которую ты приняла. Конечно, за этим должна было последовать продолжительная терапия, направленная на построение мира пациента заново и медленную интеграцию в общество. Но через несколько месяцев мы все еще не достигали стопроцентного успеха, а комитет дал понять, что конечной целью было совершенство. Они начали усиливать давление — ввели должность обработчиков, кого-то внедрили. Чтобы получить нужные им результаты, они не остановятся ни перед чем — даже за счет ваших жизней. Даже если вы сейчас примете Лекарство, вы уже не сможете стать прежней, Слоан. Слишком много всего изменилось. Вы же это понимаете?
— Может, я не хочу стать прежней, — говорю я, а в моих словах слышится знакомая тоска. — Я просто хочу, чтобы Программа оставила меня в покое.
— Да, думаю, это правда. Но это не так легко. В Программе есть много недостатков, и один из них, о котором они только начинают догадываться — сами возвращенцы. Мозг человека намного умнее, чем любое лечение. Травмирующие события, а также переизбыток стимулов вызывают реабилитацию. Для такого человека, как вы — человека, находящегося в сильном стрессе — повторное лечение неизбежно. Это — единственный способ сохранить вам рассудок.
У меня появляется нехорошее чувство в животе.
— Вы говорите, что мои воспоминания вернутся к мне?
— Нет, — качает он головой. — Не все. Обрывки, клочки, разрозненные, иногда искаженные. Это происходит только при сильном стрессе: трагедии, горе или, скажем, присоединению к мятежникам. Из-за этого на гладкой поверхности, созданной Программой, начинают появляться трещины. Мне представляется, что появление этих незнакомых воспоминаний может быть очень травматично. Люди сходили с ума от них.
Он делает паузу, чтобы оглядеть меня.
— Вы столкнулись с этой проблемой, Слоан? — спрашивает он.
Нет, — лгу я. Это произошло, когда я вспомнила Миллера. Я видела, что это сделало с Лейси. Доктор Притчард не обманывает насчет этого. Может, он не обманывает и насчет всего остального?
— Это хорошо, — говорит доктор и улыбается. — Это значит, что еще не слишком поздно. Если бы у меня была таблетка, я мог бы рассеять туман и вылечить реальную проблему. Программа отключила ваши воспоминания, например, о брате, чтобы вы не покончили с собой. То, что я предлагаю — чтобы они позволили пациентам сохранить болезненые воспоминания — и нет, они не станут жить обычной счастливой жизнью. Но, с другой стороны, никто из вас не был счастлив, даже после трансформации. Иначе вы бы не присоединились к мятежникам.
— Вы уже сказали, что общество не встанет на нашу сторону. Так почему мы должны рисковать и работать с вами? — я понимаю, что хочу, чтобы он дал мне повод работать с ним.
Доктор складывает руки на коленях.
— А каковы у вас альтернативы?
Это не тот ответ, который мне нужно услышать. Он думает, что знает все лучше, и это делает Артура Притчарда похожим на моих родителей. На Программу.
— Я могу сбежать, — говорю я.
Он сжимает зубы, и его тщательно контролируемое спокойствие начинает испаряться.
— Не делайте этого, Слоан, — огрызается он. — Не тратьте свою жизнь на то, чтобы убегать. Вы никогда не будете в безопасности. И у вас никогда не будет дома.
С Джеймсом у меня был дом, даже хотя мы были в бегах. Я хочу найти его и извиниться, чтобы все встало на свои места. Мы с Джеймсом можем просто уйти от мятежников и быть только вдвоем — так, как нам и хотелось. Я встаю, чтобы найти Джеймса и спланировать побег, когда доктор касается моей руки.
— Слоан, мне нужна эта таблетка, — говорит он. Я не оборачиваюсь, а его пальцы сжимают мое запястье.
— Мы не можем допустить, чтобы она попала в Программу.
У меня приливает кровь к щекам, и я отвечаю не сразу.
— У меня ее нет, — отвечаю я, обернувшись, Программа ищет Лекарство — вот в чем дело. Он все еще работает на них.
— Вы знаете, у кого оно? — спрашивает он.
— Нет.
Он внимательно смотрит на меня, пытается понять, не лгу ли я.
— Слоан, — говорит он, — эта таблетка…
— Я поняла, — прерываю я его. — Это ключ к спасению мира. Но я не могу вам помочь.