Лекции по истории фотографии
Шрифт:
Впрочем, в творчестве Виногранда обнаруживаются и другие влияния. От Фотолиги у него – использование фотографии как социального документа в традиции радикального журнализма. От Виджи – примитивно мощная сила вспышки, сочувствие к изгоям и чувствительность к закадровому насилию. От Картье-Брессона – трагикомичность «решающих моментов», хотя и на американский манер: с акцентировкой человеческих типов и ситуаций, но без какого-либо вторжения в частный мир.
Диан Арбус (Diane Arbus, урожденная Nemerov, 1923–1971) родилась в Нью-Йорке в богатой еврейской семье (ее отец был управляющим магазином Russeks Fifth Avenue). Учится Диан в прогрессивной Школе этической культуры (Ethical Culture School). В 18 лет она выходит замуж за Алана Ар-буса (Allan Arbus, род. в 1918) и под влиянием мужа начинает интересоваться фотографией. Отец поставляет им с мужем заказы на рекламную фотографию для своего магазина, и таким образом супруги начинают работать вместе (Алан в качестве фотографа, а Диан –
Во второй половине 1950-х Диан Арбус посещает занятия Лизетт Модел в Новой школе социальных исследований, и Модел убеждает ее сосредоточиться на таких документальных изображениях, которые бы отражали ее персональный взгляд. Вскоре после начала занятий с ней Арбус начинает снимать социальных аутсайдеров – трансвеститов, лилипутов, проституток, обитателей приютов и т. д.
В 1959 году Диан и Алан Арбусы расходятся, и с 1960-го Диан Арбус продолжает карьеру в коммерческой фотографии самостоятельно, активно работая как фотожурналист: ее снимки появляются во многих журналах, среди которых Esquire, The New York Times Magazine, Harper’s Bazaar и Sunday Times. Если свои ранние работы она делает на 35-миллиметровую камеру то в 1960-х переходит на средний (квадратный) формат, снимая камерой Rolleiflex.
Авторские (незаказные) фотографии Арбус быстро привлекают внимание художественного сообщества. Полученные в 1963-м и 1966-м стипендии Guggenheim Fellowships позволяют ей сосредоточиться на занятиях искусством. В 1967-м ее произведения демонстрируются на выставке «Новые документы» (New Documents), благодаря чему Арбус становится широко известной. Она преподает фотографию в Школе дизайна Парсонс (Parsons School of Design) в Нью-Йорке, в Гемпшир колледж (Hampshire College) в Амхерсте (Amherst, штат Массачусетс) и в Школе дизайна Род-Айленда (Rhode Island School of Design) в Провиденсе (Providence, штат Род-Айленд).
В июле 1971 года в возрасте 48 лет Арбус совершает самоубийство. Ее смерть привлекает даже больше внимания, чем прижизненное творчество. В 1972-м она оказывается первым американским фотографом, представленным на Венецианской Биеннале. В том же году проходит ее ретроспективная выставка в МоМА. Куратор проекта Джон Шарковски долго не может найти издателя для каталога проекта (в силу характера изображений), и только глава Aperture Майкл Хоффман соглашается на его издание, тем самым выпуская одну из самых известных книг по фотографии (она переиздается 12 раз и продается в количестве более 100,000 экземпляров). После демонстрации в Нью-Йорке ретроспектива Арбус путешествует по США и Канаде, а кроме того показывается в Японии и Западной Европе. Этот проект собирает более 7 миллионов зрителей и становится вторым по популярности (после «Семьи человеческой») в истории фотографии.
Можно сказать, что творчество Арбус переносит мрачность Лизетт Модел в бурную эпоху Вьетнама. И если в 1940-50-х европейские образы Модел находили спрос в Америке, а книги Уильяма Кляйна и Роберта Франка об американцах – в Европе, то это означало, что американская аудитория готова была принимать лишь отрицательное изображение иностранцев, но совсем не собственный негативный образ. Как показывает ретроспектива Арбус, к началу 70-х ситуация радикально меняется.
Диан Арбус является, пожалуй, самой оригинальной фигурой в американской фотографии 60-х. Рядом с фотографиями Фридлендера и Виногранда ее снимки на выставке New Documents выглядят гораздо более персональными, они трансформируют социальное измерение в глубинно-психологическое. Похоже, что теневая сторона реальности, отсвечивающая в творчестве ее выдающихся коллег, для них является само собой разумеющейся данностью, в то время как для Арбус – трагедией, требующей жизненного героизма и той постоянной стойкости сопротивления, на которую она в конце концов оказывается неспособной. Она посвящает себя необычайно мощным, безжалостным портретам, героями которых, с одной стороны, выступают люди, живущие на грани (или за гранью) общественного приятия, с другой же – «нормальные» субъекты, увиденные в такой момент и снятые таким образом, что в их изображении четкие контуры общественной нормы непоправимо рушатся, демонстрируя эту норму как ненатуральную маску.
Персонажи Арбус чаще всего смотрят в камеру прямо и даже в упор, они четко обрисованы, а то и вообще залиты вспышкой или иным фронтальным светом. Их изображения не «украдены» (как это ранее происходит у фотографов-«фланеров»), а получены с согласия моделей. Более того, фотограф выглядит помощником своих персонажей в акте социальной репрезентации, а сами они – откровенно желающими явить себя объективу.
Арбус лучше всего сама говорит о этих портретах и их героях: «Я пытаюсь показать, что невозможно влезть в чужую шкуру. Что чья-то трагедия – не та же самая, что твоя собственная (…) Фрики были тем, что я много фотографировала. Они были одним из первых моих фотографических опытов и давали мне колоссальное возбуждение. Мне приходилось обожать их. Я и сейчас продолжаю обожать некоторых из них. Я не имею в виду, что они – мои лучшие друзья, однако они заставляют меня испытывать смесь стыда и благоговейного трепета. Фрики окружены чем-то вроде легенды. Наподобие персонажа сказки, который останавливает тебя, требуя разгадать загадку. Большинство людей проходят через жизнь, трепеща от страха перед возможным травматическим опытом. (Эти люди) были рождены с травмой. Они уже прошли свой экзамен в жизни. Они – аристократы.» («What I’m trying to describe is that it’s impossible to get out of your skin into somebody else’s…. That somebody else’s tragedy is not the same as your own (…)Freaks was a thing I photo-graphed a lot. It was one of the first things I photographed and it had a terrific kind of excitement for me. I just used to adore them. I still do adore some of them. I don’t quite mean they’re my best friends but they made me feel a mixture of shame and awe. There’s a quality of legend about freaks. Like a person in a fairy tale who stops you and demands that you answer a riddle. Most people go through life dreading they’ll have a traumatic experience. [These people] were born with their trauma. They’ve already passed their test in life. They’re aristocrats).
Еще одним фотографом, как и Арбус, работающим с тематикой общественных маргиналий, является Ларри Кларк (Larry Clark, род. в 1943). Сегодня он рассматривается как один из важных американских фотографов своего поколения, однако слава к нему приходит лишь в 1990-е. В отличие от Диан Арбус, а тем более от Фридлендера и Виногранда, деятельность Кларка представляет гораздо более прямую, персональную документацию, связанную с опытом личного существования, а не только с исследованием ранее неведомых широкой публики социальных зоны. Он делает скандальные фотографии и кинофильмы, сфокусированные на темах подростковой сексуальности, насилия и употребления наркотиков. Одним из важных аспектов его творчества является тема опасностей, грозящих мальчикам-подросткам со стороны общества и их уязвимости, которую он выражает в автобиографическом ракурсе.
Ларри Кларк родился в Тулсе (Tulsa, штат Оклахома). Его мать работала приходящим фотографом, специализирующимся на портретировании маленьких детей, и Кларк, с 13 лет помогая ей, осваивал фотосъемку. В возрасте 16 лет со своими друзьями он начинает употреблять амфетамины. В 1961–1963 годах Кларк учится фотографии в Лейтоновской художественной школе в Милуоки (Milwaukee, штат Висконсин – ныне Милуокский институт искусства и дизайна / Milwaukee Institute of Art & Design), после чего снова приезжает в Тулсу и снимает круг своих друзей-наркоманов, охотно ему позирующих. Затем Кларка призывают в армию и он отправляется воевать во Вьетнам. В 1971-м, после возвращения на родину, он публикует свою первую книгу «Тулса» (Tulsa), состоящую из документальных черно-белых фотографий (они снимались с 1963 года), которые демонстрируют реальную историю употребления наркотиков его приятелями – от стадии наивного идеализма и экстаза к последующей травме и паранойе. Следующей фотокнигой Ларри Кларка, становится «Подростковая похоть» (Teenage Lust, 1983); она представляет собой автобиографию, – точнее, подростковый ее период, – рассказанную через изображения других людей. Фотограф включает сюда кадры, не вошедшие в первую книгу: снимки своей семьи, новостные вырезки из прессы, а также изображения нового поколения тинэйджеров Тулсы и юношей-проституток с Таймс-сквер (Times Square) в Нью-Йорке. Третья книга Кларка – «Идеал– ное детство» (The Perfect Childhood), опубликованная в 1992, посвящена юношам-преступникам и моделям со страниц таблоидов, которых, по словам фотографа, “сексуализировали и демонизировали» (sexualized and demonized) масс-медиа. А в 1995-м появляется первый художественный фильм Кларка «Детки» (Kids), приносящий ему широкую скандальную известность и привлекающий внимание к его фотографическому творчеству.
Работы Кларка представляют момент важного исторического перехода от документального стиля фотожурнализма 1950-х к персональному и исследовательскому подходу 1970-80-х. Кларковская «Тулса» соответствует реальности эпохи Юджина Смита, Роберта Франка и Диан Арбус и выглядит реакцией отторжения этики американского среднего класса послевоенного времени. Творчество Кларка стимулирует целый ряд голливудских фильмов – «Таксист» (Taxi Driver, 1976) Мартина Скорсезе (Martin Scorsese, род. в 1942), «Бойцовая рыбка» (Rumble Fish, 1983) Фрэнсиса Копполы (Francis Ford Coppola, род. в 1939) и «Аптечный ковбой» (Drug Store Cowboy, 1989) Гаса Ван Санта (Gus Van Sant, род. в 1952), а также оказывает влияние на таких фотографов как Голдину Нэн и Ричард Принс (Richard Prince, род. в 1949).
Одной из звезд медиума, классиком фотографии уже наших дней является Нэн Голдин (Nan Goldin, род. в 1953). И несмотря на то, что основная часть ее программных произведений принадлежит времени, не рассматриваемому в наших лекциях, творчество Голдин настолько прямо продолжает основную тенденцию американской «новой документальности» 1960–1970-х, что исключить ее из одних только хронологических соображений кажется невозможным. И если автобиографичность практики Ларри Кларка выглядит лишь отчасти «естественной», а отчасти сконструированной, то работам Голдин, вплоть до 1990-х, в полнейшей мере присуща откровенность личного дневника.