Ленин
Шрифт:
В годы гражданской войны слова «расстрелять», «расстреливать», «расстреляйте» были у Ленина одними из часто упоминаемых. За что только Ленин не предлагал расстреливать: за «участие в заговоре», за «сопротивление при аресте», за «сокрытие оружия», за «неповиновение, отсталость и неаккуратность» и даже «карать расстрелом за ложные доносы». Правда, Ленин не оговаривает, нужно ли поощрять за доносы «не ложные». Лидер большевиков в годы гражданской войны, несмотря на то что предпочитал почти все время быть в Кремле или уютном загородном доме, где нельзя было увидеть всех ужасов братоубийства, своими распоряжениями генерировал жестокость. А если бы он видел фронтовой ад?
Характерно,
Таков был Ленин: энергичный, требовательный, беспощадный, жестокий, признающий лишь два цвета – красный и белый.
Ленин вначале с недоверием отнесся к линии Троцкого, насаждавшего в армии широчайшее использование военспецов. Когда Ленин однажды узнал от Председателя Реввоенсовета, что в Красной Армии в середине 1919 года уже служат более 30 тысяч бывших царских офицеров, он сначала не поверил. Но, убедившись в истинности цифры, понял: белых они могут одолеть лишь с помощью потенциальных белых. Лидер большевиков не питал иллюзий – лишь незначительное число офицерства служило в Красной Армии по убеждению. Большинство были заложниками (точнее, их семьи).
В 1918 году большая часть России отвергала революцию большевиков. Но они, большевики, однако, победили.
Прежде всего потому, что их классовые оппоненты не смогли выдвинуть ярких, привлекательных идей. Отвечая белым террором на террор красный, хранители «белых риз» были так же далеки от простого крестьянина и обывателя.
Белые тоже старались «не отставать» от своего противника. Летом 1919 года А.Ф. Керенский в беседе с корреспондентами буржуазных газет заявил, что «нет преступления, которого не совершили бы агенты Колчака… В Сибири имеют место не только случаи казни и пыток, но часто все население деревень подвергается порке, не исключая учителей и интеллигентов… Благодаря Колчаку общественная и экономическая жизнь в Сибири была уничтожена и создалось новое и усиленное большевистское движение»{69}. Так видел ситуацию бывший Председатель Временного правительства, не приемлющий ни белых, ни красных.
Большевики сумели организовать оборону своих «завоеваний» за короткий срок и, несмотря на фантастическое дезертирство, создать трехмиллионную армию. Жестокие меры в сочетании с невиданной в России настойчивой пропагандой заставили простого крестьянина, рабочего поддержать советскую власть в надежде, что щедрые посулы комиссаров хоть частично, но будут реализованы.
Троцкий вспоминал, что он убеждал Ленина в том, что без принуждения людей нельзя заставить воевать.
– Чтобы преодолеть эту гибельную неустойчивость, нам необходимы крепкие заградительные отряды из коммунистов и вообще боевиков, – говорил Троцкий Ленину перед отъездом на восток. – Надо заставить сражаться. Если ждать, пока мужик расчухается, пожалуй, поздно будет.
– Конечно, это правильно, – отвечал Ленин, – только опасаюсь, что и заградительные отряды не проявят должной твердости. Добер русский человек; на решительные меры революционного террора его не хватает…{70}
С одобрения Ленина в Красной Армии создавались и использовались
«…Особое внимание обратить на создание заградительных отрядов: прежде чем получить возможность создать кулак против неприятеля, нужно иметь хоть кулачок против разнузданности и шкурничества собственных частей…»{71}
А разнузданности и шкурничества, в том числе и антисемитского, было предостаточно. Об этом не принято было говорить, а тем более писать. Ленин к докладам по этим вопросам отнесся достаточно спокойно, считал их просто досадными эпизодами гражданской войны. А размах красноармейского антисемитизма в отдельные периоды достигал очень большой амплитуды.
В «секретном» ленинском фонде содержится ряд документов, подтверждающих этот духовный, социальный и национальный вандализм.
Уполномоченный ВЧК Зилист докладывает в ноябре 1920 года о погромах Первой Конной армии: «Новая погромная волна прокатилась по району. Нельзя установить точное количество убитых… Отступающие части 1-й Конной армии (и 6-я дивизия) на своем пути уничтожали еврейское население, грабили и убивали. Рогачев (более 30 убитых), Барановичи (14 жертв), Романов (не установлено), Чуднов (14 жертв) – это новые страшимы еврейских погромов на Украине. Все указанные места совершенно разграблены. Разгромлен также район Бердичева… Горшки и Черняхов совершенно разграблены»{72}.
В июле 1921 года А. Чемеринский сообщал Ленину: «Бандитско-погромные события в Минской и Гомельской губерниях начинают развиваться с катастрофической быстротой и в украинском масштабе. Особо крупные погромы: в Капаткевичах 10 июня (175 жертв), Ковчицы 16 июня (84 жертвы), Козловичи (46 жертв), Любань (84 жертвы), Кройтичи, Пуховичи, пароход у Родула (72 жертвы). Этот бандитизм, с которым не борются волисполкомы, военкоматы, особые отделы…»{73}
Зловеще-кровавые краски гражданской войны, в которой обе стороны соревновались в жестокости, имели оттенки и антисемитского характера. Пропаганда черносотенцев утверждала, что большевистская революция – это революция еврейская, что комиссары – должность еврейская, – и в темной массе людей это находило антисемитский отклик. Ленин не счел нужным «заострять» этот вопрос. На всех документах о погромах, которые докладывали Председателю Совнаркома (и которые мне удалось просмотреть. – Д.В. ), стоит начертанное рукой Ленина бесстрастно-лаконичное: «В архив».
Однако, когда Ленину предложили записаться на граммофонные пластинки пропагандистского характера, он в числе желательных тем определил и антисионистскую. Одна из шестнадцати речей, продиктованных Лениным (каждая по три минуты), называлась «О погромной травле евреев». Как бы отвечая на донесения о погромах в России, Ленин оценил все это, естественно, с «классовых» позиций. «Не евреи враги трудящихся, – говорил Ленин. – Враги рабочих – капиталисты всех стран. Среди евреев есть рабочие, труженики, – их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм. Среди евреев есть кулаки, эксплуататоры, капиталисты, как среди русских, как и среди всех наций»{74}. Но как раз, как сообщали донесения в Москву, погромщики выбирали те семьи, которые являются «зажиточными», нажили свои капиталы на «эксплуатации». Оказалось, по Ленину, в погромах повинны не конкретные люди, силы, организации, а это «капиталисты разжигают вражду к евреям». Ленин, осуждая антисемитизм вообще, не смог подняться до высот конкретного анализа постыдных явлений в России, принятия реальных мер исключения их из жизни советского общества.