Леонид Красин. Красный лорд
Шрифт:
Штреземан выразил заинтересованность, но в тот же день из Москвы пришли тревожные новости, помешавшие сторонам договориться. Шестого июля явившиеся в немецкое посольство левые эсеры, чекисты Яков Блюмкин и Николай Андреев, застрелили посла Мирбаха, после чего в столице начался левоэсеровский мятеж. Историки до сих пор спорят, было ли это попыткой руководства ПЛСР захватить власть или провокацией большевиков, чей агент Блюмкин не понес практически никакого наказания и позже занимал важные посты в ВЧК. Если и так, то Ленин, вероятно, ничего об этом не знал: в день убийства Мирбаха он поспешил в посольство и принес извинения, хотя они, по выражению немцев, были «холодны, как собачий нос». Войны, которой боялись большевики (и ждали левые эсеры), так и не случилось; в Германии многие требовали разрыва отношений, но и на этот шаг власти не пошли, и помощник Мирбаха Курт Рицлер занял его место.
Григорий
В Берлине возобновились переговоры, в которых Красин фактически играл главную роль. Соломон в своих мемуарах комментирует: «Он со своими блестящими способностями, со своим деловым опытом и знаниями и с открывшимся в нем незаурядным талантом дипломата, а также со своими связями и влиянием в деловых немецких кругах, в которых он хорошо был известен по своей службе у „Сименс и Шуккерт“, быстро приобрел громадное влияние <…> хотя не имел никакого официального амплуа и, по существу, был как бы чиновником особых поручений». Вскоре, 27 августа, были подписаны три добавочных соглашения к Брест-Литовскому мирному договору, по которым германские войска выводились из Белоруссии и Крыма, но сохраняли за собой остальные оккупированные территории. Вдобавок Россия обязалась уплатить Германии в качестве «компенсации ущерба» 6 млрд. марок, из них 1,5 млрд. золотом (более 245 тонн), а остальную сумму товарами и сырьем.
Эти условия были очень тяжелыми для Советской России, но обеспечивали ей мирную передышку в условиях разрастания Гражданской войны и интервенции уже не только Германии, но и стран Антанты. Вдобавок некоторые их пункты — например, вывод немецких войск с ряда территорий — были явно выгодными для Москвы. Подписание соглашений было использовано советскими дипломатами для возобновления торговых сношений с Германией. В июле Красин, развивая договоренности со Штреземаном, подписал соглашение с фирмой «Гуго Стиннес» о поставке угля Советской России в обмен на железный лом, медную стружку, лен и другие товары.
Во исполнение этого соглашения в первых числах августа из Германии в Петроград вышел пароход «Анни Гуго Стиннес», груженный углем. Это был первый немецкий пароход, отправлявшийся в русский порт после четырехлетнего перерыва в торговле. В сентябре в Петроград прибыл второй немецкий пароход «Эдмунд Гуго Стиннес»; на обоих пароходах в Советскую Россию было доставлено 5750 тонн угля.
Почти одновременно начались переговоры с германским министерством торговли и промышленности, закончившиеся подписанием 7 октября договора о поставке в Россию 100 тысяч тонн угля и кокса в обмен на лен, пеньку и другие товары. Решением Совета народных комиссаров реализация этого соглашения была возложена на Красина с предоставлением ему чрезвычайных полномочий. Заняться этим делом вплотную он не смог, но достигнутые им торговые договоренности с Германией продолжали успешно выполняться. В отличие от политических условий Брестского договора — Ленин оказался прав, уговаривая большевиков поддержать их в надежде на скорую революцию в Германии. Немцы успели получить по добавочным соглашениям 93,5 тонны золота, после чего положение их армии стало быстро ухудшаться. Девятого ноября на волне общего кризиса император был свергнут, а 11-го новое правительство подписало капитуляцию перед странами Антанты. Уже на следующий день Советское правительство расторгло Брестский мир и дополнительные соглашения к нему и отказалось от всех обязательств, данных Германии «под давлением военной силы».
Красин в Наркомате внешней торговли. 1920 г.
Красин не присутствовал на подписании соглашений 27 августа, поскольку 17 августа его отозвали в Москву. К тому времени он уже согласился принять участие в работе возглавляемого Рыковым Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) и взять на себя восстановление почти уничтоженной внешней и внутренней торговли. Надо сказать, что он рассчитывал на большее и 16 июня писал жене: «Предложат мне, вероятнее всего, председательство в Высшем сов[ете] народного хозяйства, что сведется к своего рода диктатуре в экономической, промышленной и торговой области, в том числе и заграничные все сношения будут в моем ведении». В итоге пост председателя ВСНХ остался за Рыковым (Красин презрительно называл его «Алексей-заика»), но немалая часть его полномочий перешла к Красину. Высокий пост, возможность бывать за границей, шанс реализовать самые смелые преобразования — ему пообещали все, чего он мог пожелать, и он не устоял. С этих пор он хоть и поругивал по привычке большевиков, но уже
Часть четвертая. Коммерсант революции (1918–1927)
Глава 1. Народный комиссар
Не следует думать, что окончательный переход Красина на сторону Советской власти объяснялся только его честолюбием и стремлением к личной выгоде. Пока он был в Германии, у него на родине началась Гражданская война. В середине мая 1918 года на огромном пространстве от Волги до Владивостока восстали части 40-тысячного Чехословацкого корпуса, поддержанные силами Антанты. В июле — августе британские войска заняли Мурманск и Архангельск. В ноябре после ухода немцев в черноморских портах высадились французы и англичане. На Дальнем Востоке хозяйничали японцы и американцы, в Закавказье англичане боролись с турками за контроль над бакинской нефтью. Повсюду интервенты свергали большевиков и приводили к власти их противников, диапазон которых был весьма широким — белогвардейцы, социалисты, националисты и откровенные бандиты. Всего за пару месяцев под властью Советов остались только губернии Центральной России.
Красин (слева) и Литвинов с первым выпуском отделения внешних сношений МГУ. 1924 г.
Красин в переписке не комментирует эти события, но можно не сомневаться, что они стали для него шоком. Немцы, по крайней мере, были противниками в войне, и их нападению на Россию нельзя было удивляться. Но и союзники, для помощи которым его страна не жалела сил, теперь вторглись на ее территорию, отрывая от нее куски и выкачивая ресурсы. А социалистические партии, на приход которых к власти он еще недавно надеялся, пошли на сотрудничество с интервентами, как и золотопогонные сторонники «единой и неделимой» — «хоть с чертом, но против большевиков», как заявил казачий генерал Шкуро. Кажется странным, что Красин встал на сторону ленинцев как раз в тот момент, когда поражение Советской власти казалось неминуемым. Но это можно объяснить тем, что именно тогда он впервые отождествил интересы этой власти с интересами России, которым всегда старался служить.
Здание НКВТ на Ильинке
О его настроениях в то время дает представление письмо жене, написанное в Петрограде 25 августа 1918 года. Там говорится: «Путь наиболее здорового и безболезненного развития лежит сейчас для России только через большевизм, точнее, через советскую власть, и победа чехословаков или Антанты будет означать как новую гражданскую войну, так и образование нового германо-антантского фронта на живом теле России». Красин по-прежнему обвиняет Ленина и Троцкого в «глупости», но оговаривается: «Я немало виню и себя, так как определенно вижу — войди я раньше в работу, много ошибок можно было бы предупредить». Теперь он изменил свое мнение, хотя все еще колебался: «Я пока что не беру никаких громких официальных мест и должностей, а вхожу лишь в Президиум Высшего совета народного хозяйства и беру на себя фактическое руководство заграничной торговлей, не делаясь, однако, еще комиссаром промышленности и торговли».
Вскоре после приезда Красина в Москву с ним познакомился Семен Исаевич Либерман — председатель Главлескома, в будущем невозвращенец и отец знаменитого редактора журнала
«Вог» Алекса Либермана. По его воспоминаниям, Красин говорил ему: «Страна нуждается в сильной власти. Необходимо очистить русского мужика от наросшей на нем коросты. Этого в перчатках сделать нельзя. Приходится ломать и уламывать. Все спецы должны нам в этом помогать. Всякий бойкот только на пользу реакции». Он заявил, что его задача — «привлечь к работе всех лояльных спецов-некоммунистов» — и активно взялся за ее решение.
В письмах того периода он с гордостью сообщал, что многие знакомые, прежде настроенные антибольшевистски, «идут в работу» благодаря его уговорам. Среди них были не только всегда подражавший ему брат Герман, но и довоенный знакомый, инженер Михаил Названов, и профессор Тихвинский, когда-то делавший для него бомбы, и многие другие. Либерман пишет: «Многочисленные связи Красина с самыми различными общественными слоями, его близость к Ленину, его знакомство с бывшими капиталистическими тузами, его свобода в обращении и критические замечания о власть имущих и, наконец, его необыкновенное умение обращаться с людьми — создали ему очень скоро особое положение в Москве. Он сделался притягательным центром для групп и отдельных людей самых противоположных настроений и направлений».