Лепесток красной розы

Миланз Анна

– Эрик, - брякаю еле живая, откидывая голову назад.

Мать честная, я занималась сексом с ним в подземном коридоре, где есть вероятность встретить тренера или же товарищей Эрика по команде. Но по великой случайности, никто не решился через этот ход пересечь половину пути до центра кампуса.

– М?
– тяжело дыша, поднимает голову и кладет подбородок на плечо.

Эрик до сих пор во мне. Мышцы влагалища продолжают сжимать его напряженный член, пока оргазм заглушает любой просвет образумиться, какое безобразие

здесь произошло. Да и пофиг. Я с ним. Он во мне. Тотальное единение. Мне не важно, что произойдет в следующую секунду, я хочу быть с ним здесь и сейчас.

– Нас могли поймать, - кое-как резюмирую, так как голос сильно сел от моих криков. Благо, звукоизоляция здесь хорошая и мало кто слышал нас.

Прикрываю глаза, довольствуясь мягкостью во всем теле.

– Не могли, - загадочно выговаривает.

Отталкивается руками, бережно опускает меня на гнущиеся ноги и выходит с меня. Мышцы ног начинают дрожать от резкого напряжения, но я все же не падаю.

Слышу, как он снимает презерватив, копошится с ним, при этом обнимая меня, и спустя несколько минут все же решаюсь открыть глаза. Минутная слабость отступает, на смену ей приходит болезненно-приятная тяга во всем теле. Неудобно было заниматься сексом у стены, теперь мышцы, будто паралон.

– Раз они здесь не пошли, - задумчиво говорю, - значит, они знали, что здесь будет.

Это не вопрос, а утверждение.

Самоуверенная улыбка озаряет лицо Росса.

– Козел, - закатываю глаза.

– Заметь, твой козел.

– Мне такие рогатые и чересчур упертые козлы не нужны.

– Но ты же связалась со мной, так что терпи меня, Ханна Эллингтон.

– А может кастрация?
– ехидно подмечаю и прикусываю нижнюю губу.

Поправляю вещи, застегиваю молнию и, практически выпрямившись и приведя себя в порядок, вновь оказываюсь в цепком захвате.

– Ты же хочешь иметь детей от меня?
– вальяжно заявляет Эрик, прямо таки вжимая в себя. Ахаю и хихикаю, стоит почувствовать сталь в его штанах. Думаю, у его друга нет такого значения «отдых».
– Я вот, например, хочу от тебя как минимум два мальчика.

– Два?
– удивляюсь.

Сердце ускоряет ритм. Эрик раздумывает о детях… Это настолько неожиданно, что вовсе не укладывается в моей голове, но четко оседает в моем хрупком сердце. Оно начинает сокращаться в робкой признательности и сумасшедшем счастье.

– Угу. Чтобы все вместе тебя доставать. Одни ради маминого молока, я - ради тебя всей.

– Даже в такой момент ты решаешься все испортить, - ударяю его в шутку по плечу. На моем лице точно глупая улыбка.

Эрик уголком рта ухмыляется, только глаза остаются серьезными.

– Но все же… Ты бы хотела иметь от меня детей?

– Да, - без раздумий отвечаю.
– Я желаю увидеть маленьких Россов, которые будут день и ночь ныть на весь дом, требовать внимания,

а также станут копией тебя.

Оставляю на губах кроткий поцелуй, хлопаю его по плечам и, наконец, вырываюсь из его объятий. Поправляю до конца внешний вид и поворачиваюсь к парню, который все эти секунды наблюдал за мной.

– Это странно…

– Что именно?
– Опирается спиной об стенку, скрещивая руки на груди.

– Обсуждать с тобой детей после примирения. Но в то же время так волнительно и щекочущее.

Эрик улыбается живой и естественной улыбкой, развиднеть которую сквозь мантру становилось всегда сложно. И мне нравится видеть его таким, - настоящим рядом со мной.

– Я слаб по отношению к детям. И жду того дня, когда у нас будет с тобой ребенок.

Подхожу к нему, не обращая внимание на то, как он играет мышцами груди, специально дразня.

– Эрик, - жму плечами, не зная, как лучше всего начать. Раз откровения укореняются вдали, то пора признаться.
– Я давно хотела тебе сказать. Совсем недавно я была в кабинете декана и мне сказали, что мое сочинение хоть и не прошло дальше в рамках регионального конкурса, но получило признание в одном колледже…

Не могу посмотреть на него. И, когда я уже духом собралась продолжить говорить, я приросла к полу.

– Я знаю, что ты будешь учиться в Лондонском колледже, - выдыхает он, и я решаюсь поднять взгляд. Он не врет. Он знал. Мраморные глаза при таком освещении не пытаются скрыть в потемках тени секреты, наоборот, выворачивает их навзничь.
– Я узнал об этом случайно…

– Случайно?
– хмурюсь, не веря этим словам.

– Ладно, пришлось уговорить декана, чтобы он поведал мне щепетильную новость.

– Почему ты мне ничего не сказал?
– я стремительно выговариваю интересующий меня вопрос, проглядывая в лице изменения: Эрик так и остается непреклонен, спокоен, словно я не оставлю его через две недели.

– Потому что втайне от тебя готовился к новому шагу.

Недоуменно уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.

– Я решил отказаться от наследства отца. А раз намечается серьезная война, то я намерен немедленно скрыться в другом городе или же стране, чтобы начать все с чистого листа.

– Ты… Боже, Эрик! Но это же значит, что ты навсегда утратишь влияние со стороны своей семьи.

– Мне все равно на нее. Кроме двух важных людей в моей жизни - Салли и ты. Я готов пойти на этот шаг, ибо знаю, как давно в той семье меня не уважают, не ценят и главное не чтят традиции, которые после себя оставила мама. Они хотят похоронить ее в своей памяти, только ни я. Мама всегда хотела так, чтоб я мог встать на ноги без зазрения на деньги семьи, без целей и намерений на себя со стороны отца; своими усилиями и долгими ожиданиями. И я ни за что не стану подчиняться тупым приказам…