Лермонтов в Москве. Эссе
Шрифт:
М. Врубель. Демон (сидящий).
Эскиз.
В ранних редакциях поэмы действие происходит в какой-то неопределенной стране, где-то на берегу моря, в горах. По отдельным намекам можно думать, что это Испания. Героиня-монахиня без имени. После первой ссылки на Кавказ, в 1838 году, Лермонтов создал новую редакцию - кавказскую. Сюжет усложнился благодаря знакомству поэта с бытом и легендами народов
Творческая история поэмы заключается в углублении образа главного героя, а в последних редакциях и героини и, кроме того, в уточнении действия. Развязка во всех законченных редакциях одна и та же: героиня умирает, отвергнутая небом. Демон пролетает мимо ее могилы, у которой молится ангел:
Когда ж он пред собой увидел
Все, что любил и ненавидел,
То шумно мимо промелькнул
И, взор пронзительный кидая,
Посла потерянного рая
Улыбкой горькой упрекнул…
Такой конец и в кавказской редакции 1838 года, и в предшествующей ей, последней, «испанской». Эта пятая редакция, хотя действие развивается в ней так же как в третьей редакции 1831 года, создана на значительно более высоком художественном и философском уровне. Ее герой, юноша-мыслитель, под влиянием охватившей его любви ищет уединения, удаляется в горы, погружается душой в мир природы.
Автограф пятой редакции не сохранился, нет и авторизованной копии, но на одном из списков стоит дата: 1832 год. Три «испанские» редакции - вторая, «писанная в пансионе» в 1830 году, четвертая, созданная в 1831-м, и пятая - родственны. Дата на списке вполне убедительна, и надо полагать, что пятая редакция «Демона», как и поэма «Измаил-Бей», написана в последний год жизни Лермонтова в Москве. Мыслями о «Демоне» поэт занят весь московский период, и пятая редакция этот период завершает [7]. К ней-то он и делает иллюстрацию - портрет с натуры Лопухиной в образе испанской монахини.
В 1832 году в Москве Лермонтов начал писать исторический роман из времен пугачевского восстания. Роман остался неоконченным, и при его печатании много лет спустя после смерти Лермонтова редакторы назвали его по имени героя «Вадим».
Юношеский роман был подготовлен всем ходом развития молодого поэта. Уже летом 1831 года перед ним встал вопрос о переходе к прозе.
Страницы творческой тетради М. Ю. Лермонтова - замыслы прозаических произведений. 1831.
В прозе решает он теперь писать своего «Демона». Под аккуратно переписанной новой (четвертой) редакцией поэмы («По голубому небу пролетал //Однажды демон») он делает приписку: «Я хотел писать поэму в стихах: но нет.
– В прозе лучше». Настолько сильно было летом 1831 года стремление Лермонтова заняться прозой, что и свой замысел о рвущемся из монастыря на свободу юноше, позднее нашедший воплощение в поэме «Мцыри», он хотел в то время осуществить в жанре психологического романа. Кроме заметки о «Демоне», есть и другая: «Написать записки молодого монаха семнадцати лет. С детства он в монастыре; кроме священных, книг не читал. Страстная душа томится. Идеалы…»
Интерес к прозе подсказан Лермонтову ходом
Историческая тематика романа определялась громадным интересом русского общества тридцатых годов к историческому прошлому родной страны и ростом крестьянских восстаний. Белинский называл свое время веком «историческим». Этот интерес был очень силен и у юного Лермонтова. В его творческой тетради, заполненной во вторую половину 1831 года, имеется пять исторических замыслов, из них три из русской истории. Лермонтова влекут не только глубины человеческого духа, но и жизнь человечества: эпохи исторических переворотов, войн и народных волнений.
В романе «Вадим» написано двадцать четыре главы, из них в первых тринадцати говорится почти исключительно о нищем горбуне Вадиме и его чувстве мести за отца. Но, начиная с четырнадцатой, речь идет главным образом о мщении народа, а герой отступает на второй план. Обе части различны по стилю и языку. Первая еще напоминает романтическую поэму, написанную в прозе с высокопарными эпитетами и метафорами, которая сделана в реалистическом стиле, написана разговорным языком.
Раздумывая о будущих судьбах родины, Лермонтов писал: «Умы предчувствовали переворот и волновались: каждая старинная и новая жестокость господина была записана его рабами в книгу мщения, и только кровь могла смыть эти постыдные летописи». «Настанет год, России черный год, //Когда царей корона упадет», - писал он в лирическом стихотворении 1830 года «Предсказание». Мысль о неизбежности народной революции сменилась в романе развернутой картиной преступлений, совершенных против народа. Тема справедливости народного возмездия стала в процессе работы над романом главной.
Пушкин и юный Лермонтов одновременно работали над произведениями из эпохи пугачевского восстания: Пушкин писал «Капитанскую дочку», Лермонтов «Вадима». Пушкин показывал широкий размах восстания, его массовый характер. Он создал образ народного героя, Пугачева, которого в дворянской литературе было принято изображать как изверга, обманщика, злодея. Личность Пугачева Пушкин создал с исторической верностью и правдивостью. Он отмечал в нем благородство, великодушие, величие, героизм. В изображении пугачевского восстания Пушкин шел вразрез традиции дворянской литературы. Однако непосредственно в самой повести он не приводил фактов, раскрывающих социальные причины восстания. В изображении крестьянского восстания как справедливого возмездия, народного мщения Лермонтов имел в литературе только одного предшественника: Радищева.
Обложка романа М. Ю. Лермонтова «Вадим».
Это вовсе не значит, что роман Лермонтова «Вадим» можно поставить непосредственно рядом с «Путешествием» Радищева. «Путешествие» создавалось под впечатлением грандиозных событий - крестьянской войны XVIII века. Роман Лермонтова - в атмосфере хаотических крестьянских восстаний тридцатых годов XIX века. Противоречивостью исторической действительности тридцатых годов и объясняется в первую очередь противоречивость романа. До Лермонтова только один Радищев видел в крестьянском восстании справедливое возмездие - «человеколюбивое мщение». Вот такие картины «человеколюбивого мщения» и рисовал Лермонтов в своем романе: «…все глаза налились кровью, все кулаки сжались… все сердца забились одним желанием мести; сколько обид припомнил каждый! сколько способов придумал каждый заплатить за них сторицею… надобно же вознаградить целую жизнь страданий хотя одной минутой торжества; нанести хотя один удар тому, чье каждое слово было - обида, один - но смертельный».